КОМПАС ЗДОРОВЬЯ

[Тигринка]

Интегративная мощь символов

В ходе психотерапевтических встреч с людьми, сокрушенными травматическими событиями, нам очень помогает ориентирующая внутренняя сила символа. Когда у нас, сопровождающих, уже не хватает мудрости и сил, возникающие по ходу терапии символы показывают путь, куда идти дальше, или указывают подземный поток, куда нужно погрузиться. Поскольку предельный опыт всегда является разделяющим и отделяющим, символическое измерение оказывается целительным, воссоединяющим
разделенное. Особенно явно эта исцеляющая функция символа видна, когда мы работаем с людьми, пережившими насилие, с неприкаянными бездомными беженцами или со ставшими изгоями больными СПИДом. Изабелла Ренч исследовала значение терапии искусством в психотерапевтической работе с людьми, волею судьбы ставшими маргиналами (Rentsch, 1994). Она установила, что самовыражение в рисунке помогает преодолевать отсутствие подходящих слов и устанавливать отношения, которые структурируют переживания, формируют личностную идентичность в ходе процесса символизации. На примере своей работы с женщинами-беженками, пережившими пытки, она убедительно показала, что использование техники «Запреты-в-рисунке» актуализирует своего рода отграничение и защиту от угрожающих психических содержаний. Кроме того, в робких попытках создания новых образов набирает силу новое, пробное поведение, а надежное «бытие-рядом-с-пациенткой» создает символическое пространство, в котором пациентка может оставаться в контакте с собой, но не чувствует себя покинутой.

Мой, Урсулы Виртц, собственный опыт работы в Боснии с детьми и женщинами, травмированными войной, укрепили мое убеждение, что полная утрата символической жизни и отщепление от нее смертельно опасны. Когда разрушаются символы какой-либо культуры и уничтожается насилием и пытками способность человека к символизации, то приходится иметь дело с людьми, которые заживо стали мертвецами, так как ими утеряны все живительные связи с творческими силами психики. В таком случае восстановлению и исцелению помогает лишь оживление символического процесса. Для травмированных людей процесс формирования образов – шаг на пути к исцелению, поддерживающий саморегулирование и самоинтеграцию. Символическое формулирование – «придание формы и значения» – помогает человеку перетерпеть невыносимое в своей жизни. Создание образа – первый шаг на пути к тому, чтобы воссоздать самого себя. Рисовать – означает вступить в отношения с кистью, краской и бумагой, и эти отношения выводят из вселенского одиночества, из состояния разрыва всех связей с миром, характерного для тяжело травмированных людей. Гертруда Шоттенлоэр считает, что любой рисунок, даже если он выражает полную безнадежность, мостит дорогу, выводящую из изоляции, так как автор рисунка внутренне подразумевает какого-то человека, который увидит его рисунок. «Он возникает в ходе отношений, благодаря им живет, в том числе благодаря отношениям между рисунком и его создателем. Где есть отношение, там есть и надежда» (Schottenloher, 1994, S. 40).

Позволить себе «быть» в терапии и наблюдать за процессом формирования образов всегда означает для личности возможность духовно и душевно «встретиться» с тем, что спонтанно происходит в ее жизни; этот процесс поддерживает также установление связей с внутренним и внешним миром. Когда мы при рисовании создаем образ, мы заново упорядочиваем реальность и при этом преобразуем самих себя. Отделенное и утраченное может воссоединиться с нами с помощью символических образов. Когда в процессе психотерапии мы работаем с рисунками, то активируем бессознательное, на уровне рисунка создаем новый творческий эскиз собственной жизни. В рисунке клиенты могут приблизиться к себе, создать новое видение самого себя и ощутить себя как человека «созидающего». Художник Иосиф Бойс придерживался мнения, что искусство есть терапия и что человек – создатель самого себя и своего окружения (Beuys, 1992, S. 26).

В аналитической психологии креативности и творческому процессу придается очень важная роль при проведении терапии.
Одной из терапевтических целей Юнга было достижение пациентом такого душевного состояния, в котором он начинает экспериментировать со своей сутью, то есть в котором душевные «окаменелости» растворяются и приходят в плавное движение.
Творческую потребность человека, спонтанное формирование образов можно понять и как потребность в созидании и обнаружении смысла. Символы являются посланиями, обладающими смыслом, позволяющими возникать чему-то новому. Они показывают нам, кем мы могли бы быть и какими хотели бы быть, выполняют проспективно-финальную (целеполагающую) функцию, как это называют в аналитической психологии. Мы нуждаемся в символах, потому что они ведут нас вперед, выращивают в нас чувство осмысленности, делают нас открытыми для вопроса «Зачем я живу?». Они ведут нас через тернии иного, безусловного, таинственного, того, что наше ограниченное сознание не может познать. Символический язык, образ, сновидение всегда впереди нас, в образе концентрируются ключевые моменты нашего психического развития. Там, где физическая и психическая основа нашего существования была разрушена и душевный ландшафт отмечен потерянностью, утратой себя и своего места в мире, на таком пределе нашего существования символы возникают с особой проникновенностью, и в неисцеленную имманентность текущей ситуации прорывается луч трансцендентного. Эти символические образы, знаки границ и пределов действуют на нас целительно, если мы позволяем им «говорить» и всеми органами чувств воспринимаем их мощную энергию.

Если мы позволим себе войти в символический мир, который освобождает нас от интеллектуализма и переоцененной рациональности, то увидим, что там символы распространяют покой и умиротворение, поддерживают культуру тишины. Когда мы взаимодействуем с символами, то должны внутренне приостановиться и замедлиться, чтобы позволить их нуминозности проникнуть в нас. В таком подходе к символическим образам нашего бессознательного нам нужны эмпатическое понимание, интуиция и фантазия, «голос сердца», ведь «главное невидимо для глаза» (Сент-Экзюпери). Также и при терапевтическом подходе к сновидениям часто надо сначала «подружиться» с ними и хотя бы некоторое время лишь созерцать их вместо того, чтобы сразу их рационально толковать. Смысл сновидений редко лежит на поверхности, чаще он укрыт от нас странным и загадочным образом, окружен таинственностью, полон знаков, указывающих на скрытую истину, которая, как сказал Хайдеггер, «кажется недоступной».

Наши сновидения и фантазии указывают на то, что было отщеплено и вытеснено, на то, что мы можем символически «обработать», чтобы воссоединиться с ним. Исцеление возможно, лишь когда мы распознаем и примем символический лейтмотив нашей «жизненной мелодии», основополагающий узор смыслов в нашей «жизненной драме». В ходе психотерапевтической встречи мы можем в символической форме заново разыграть эту жизненную драму. Старые страхи близости и самоотдачи или отграничения и изоляции заново и иначе переживаются в отношениях в переносе. В психодраме символические действия и ритуалы оказывают эффект переструктурирования и создают новый корригирующий опыт. Символы руководят индивидуацией и обогащают этот процесс. В ходе индивидуации мы на самом глубинном уровне переживаем то, что наш жизненный путь контролирует не сознательное Я, а центральный архетип Самости, и он обращается к нам с помощью символов.

Когда мы в терапии работаем с рисунком, этот процесс обнаруживает самую изначальную и основную жизненную тему, персональный узор смыслов. Процесс творческого формулирования, придания формы указывает на ресурсы, на возможности преодоления внутренних препятствий и на трансформирующую силу духовных символов. Если в рисунках и образах спонтанно появляются такие символы, как крест, круг, центр, сердце, яйцо и т. д., это значит, что граница между частью и всеобъемлющим целым преодолена и можно перейти к исследованию новых, неизведанных психических пространств. Психоаналитически ориентированный арт-терапевт Гизела Шмеер в своей книге перечисляет темы и образы, имеющие отношение к духовному развитию, которые указывают на окончательный, космический смысл. К ним относятся: обнаружение духовного ядра/семени/зерна, захваченность и вовлеченность, всплытие/возникновение и невесомость, архетипы помощника и духовного целителя, лучи, связующие то, что внизу, и то, что наверху, внутреннее присутствие божественного сердца (Schmeer, 1994, S. 284).

Путешествие к своему центру, к духовному ядру часто олицетворяет символ лабиринта. Это древний экзистенциальный символ жизненного пути (Jaskolski, 1994), таинственный и нуминозный символический образ движения извне вовнутрь, который можно также понимать как символический образ становления, рождения и возрождения. Этот образ содержит в себе множество взаимосвязей и значений: например, блуждание по лабиринту сродни извилистым и окольным путям индивидуации в ходе терапии. Лабиринт может символизировать любые слои и уровни смысла человеческого существования. Как в Древней Греции символ служил для «узнавания» друга, так и сегодня он служит для самопознания и помогает в поиске истинного Я, помогает встраиванию нашего личного смысла в космическую полноту.
_________________
Не в силах жить я коллективно:
по воле тягостного рока
мне с идиотами — противно,
а среди умных — одиноко.

[Тигринка]

4. Обретение смысла в диалоге, исполненном любви

Я видел ЧЕЛОВЕКА и всю его глубину,
Я знаю мир до самых его корней.
Я знаю, что любовь – мира глубочайший смысл
И что я здесь, чтобы любить сильней.
Кристиан Моргенштерн. Поздние стихи

Высшая основа врачевания – это любовь, ведь сколько есть любви, настолько и погода вокруг нас меняется. Коли наша любовь сильна, то и врачевание будет плодотворным, коли она немощна, то и плоды наши будут немногочисленны. Ведь это любовь учит искусству врачевания, нет врача, который обходился бы без нее.
Парацельс

Мы попытались приблизиться к пониманию жажды смысла – архетипической тоски и стремления получить ответ на вопрос «Зачем все существующее и происходящее с нами?». В ходе психотерапевтической работы с людьми, когда они оказываются в критической ситуации, перед терапевтической парой неизбежно возникает вопрос о «первопричине бытия», о смысле и цели страданий. Этот вопрос встает перед нами, когда мы ищем глубинного доверия и подлинности собственной сути, когда мы находим ценности и новое представление о человеке, в которое могло бы быть интегрировано утраченное человеческое достоинство. В рассказах наших пациентов мы слышим об этом как о поиске освобождения от зажатости вследствие страхов, о тоске по «спасению», о настойчивом желании преодолеть пережитый ущерб и травматизацию, «исцелиться в глубине души» (Stähelin, Scmycker-von Koch, 1990), о страстном стремлении вырваться из хронического состояния самоотчужденности и фрагментированности Я. В психотерапевтической работе со многими пациентами-беженцами мы ощущали не только их тоску по «родине», но и стремление найти духовное пристанище, ощутить, что они любимы и защищены, несмотря на людскую разрозненность и нехватку подлинных отношений в нашем обществе потребления и одноразовых вещей.

Мы не верим в мрачный прогноз Хоркхаймера: «То, что мы называем смыслом, исчезнет».

Напротив, судя по нашему опыту, именно в критических ситуациях тяжелейшего страдания, в состоянии травмы и бедствия становится возможным преодолеть границу тайны смысла и тайны жизни и смерти. Как помогающие профессионалы, в терапии мы часто наталкиваемся на пределы нашей естественно-научной парадигмы, а, как люди, болезненно ощущаем собственные ограничения. Задаваясь вопросом, что исцеляет и что спасает, мы пытаемся преодолеть границы и пределы сознательной личности.
Тема границ неразрывно связана с вопросом о смысле. С того момента, как человек «вкусил плод с древа познания», то есть когда возникло сознание, он вышел на новый уровень бытия. Ценой такого развития сознания стал уход от единства, болезненный отход от собственной природы. Способность к дуалистическому восприятию и понятийному мышлению привела к возникновению множества расколов: расщепление на субъект и объект, на дух и материю, на осознаваемое и бессознательное, отщепление Я от его внутренней и внешней природной основы. Обретение сознания и вытекающей из этого свободы, отличающей нас от животных, принесло человеку и страдания от этой свободы. Будучи «приговоренными к свободе» (Сартр), мы в то же время утратили райскую защищенность. С тех пор мы страдаем от тоски по «раю», от утраты единства и полноты, от неисцеленной множественной расщепленности.

Цитата из Парацельса в эпиграфе к этой главе показывает путь к целостному пониманию исцеления, к тому, как можно воссоединить разделенное. Врачевание связано с искусством исцелять, созидательная символическая функция этого искусства сходна с творческой силой любви. Исцеление и любовь всегда являются творческими актами, потому что позволяют появиться новому, установить отношения, порождают живое, создают смысл. Любовь символизирует «божественное», ведь акт созидания, творения происходит с любовью.

Слово «Heil» («спасение») происходит в немецком языке от того же корня, что и слово «исцеление» (Heilung), и слово «святой», «священный» (heilig). Любое врачевание нацелено на целостность, которая переживается как нечто спасительное и священное. При сопровождении страдающих людей мы ощущаем, что «исцеление» все же остается тайной и являет собой то, что не измерить статистикой. Исцеление всегда опирается на духовное измерение нашего человеческого бытия, на «mysterium divinum». Мы можем понимать «божественное» как метафору нашей внутренней духовной сущности – «искру души», «внутренний огонь», «Самость», то есть как «предел возможного психического переживания в рамках самой психики» (И. Якоби). Ранее мы описывали «religio» как восстановленную связь с «первоосновой бытия», как религиозное переживание, которое, по словам Юнга, – источник жизни, смысла и красоты, которое придает миру и человечеству новый облик.
Жажда смысла – это, наконец, стремление проникнуть в это измерение, поиск и спасение, исцеление. Поэтому мы в своем психотерапевтическом искусстве встречаемся с вопросом о смысле, который не имеет отношения к ностальгии по смыслу и не обесценивается до невротического симптома, а, напротив, возникает из потребности быть «исцеленным», чувствовать единство тела, духа и души, а также из стремления принимать участие в большей целостности. В психотерапии исцеление может означать, что человек заново находит «утраченную первооснову бытия», свою Самость.

Если нам это удается, то мы чувствуем и знаем, что нашли смысл своей жизни, скрытый за скоплением бессмысленности болезненных симптомов. Рене Бютлер пишет в своей книге о мистике мира:
«Как однажды проникновенно выразился Кристиан Моргенштерн, в конце концов, жизнь не имеет никакого другого смысла, кроме божественного, и в путешествии по жизни он служит нам компасом и мерой. Он есть божественный закон в самом сердце человека, действующий через Самость, и самом полном своем выражении – это любовь» (Bütler, 1992, S. 153). Чтобы использовать этот «компас» в психотерапии, мы должны отойти от расщепленного представления о человеке, которое редуцирует пациента до объекта, и напоминать себе о том, что человеку присуща «дуальная модальность» взаимного бытия в любви, как это называет Бинсвангер в дазайн-анализе. Бубер говорит о «диалогическом принципе», подразумевая, что Я созревает лишь рядом с Ты. Мы можем лишь тогда приблизиться к себе, когда мы сблизились с другим.

Исцеление также может произойти лишь при отношениях, наполненных готовностью помогать, заботой и любовью, при которых другой воспринимается как тайна и принят на глубинном уровне.
На иврите слово «любить» – синоним «познать», то есть любить, – означает воспринимать всю суть другого такой, какой ее когда-то задумал Бог. В Первом послании к коринфянам мы читаем: «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто».

Если мы, терапевты, «любим», тогда мы на «верном» пути. Это убеждение Бл. Августин выразил очень просто: Ama et fac qod vis (Люби и делай, что хочешь ). Тогда мы сможем увидеть в психическом потенциале пациентов то, что они сами в себе не замечают; тогда мы увидим страдающего человека таким, какой он есть, и сможем «вернуть» ему его образ, отраженный нами с любовью. Достоевский однажды очень красиво сказал, что любить человека означает не что иное, как видеть его таким, каким его задумал Бог. И на Востоке нам встречается похожая мудрость о любящем знании:,ol>
«Разница между Буддой и обычным человеком заключается в том, что Будда знает, что он Будда, а обычный человек не знает, что он – тоже Будда» (Хуэй Нен).
Любящий способен создать с помощью своей любви такой образ любимого. В терапии мы также должны своей любовью воссоздавать все здоровое и священное в наших пациентах, помогать расширять их «ценностные горизонты» и за всеми их невротическими искажениями и фрагментированной идентичностью, за их нецелостностью разглядеть самую суть. В своих философских трудах Шелер подчеркивал, что любовь «открывает» ценности для восприятия и расширяет «ценностную панораму», в то время как ненависть, наоборот, ее сужает. Как любящий дает любимому человеку «ценностный аванс» и тем самым содействует его развитию, так и любящая позиция терапевта, то есть непредвзятое и принимающее «да» в отношении больного человека, усиливает импульсы к личностному росту и действует как целительное «снадобье».
Психотерапия выдвигает на передний план ценность личности, ценность того, кем является человек, а не того, чем он обладает. Такое безусловное «да» другому человеку и преодоление «стремления иметь» (Фромм) является глубинным переживанием, наполненным смыслом. Считая любовь лучшим лекарством, мы интегрируем духовное измерение в наше искусство врачевания, ведь «любовь – это высший смысл всего, что нас окружает» (Тагор). Любовь, по мнению Ганди, «намного более великая наука, чем любая из современных наук».
Эрих Фрид в своих стихах показывает нам, что есть любовь:

То, что есть…
Это чепуха, – говорит рассудок.
Это то, что есть, – говорит любовь.

Это несчастье, – говорит расчет.
Это только боль, – говорит тревога.
Это безвыходность, – говорит прозорливость.
Это то, что есть, – говорит любовь.

Это смешно, – говорит гордость.
Это легкомысленно, – говорит осторожность.
Это невозможно, – говорит опыт.
Это то, что есть, – говорит любовь.

Глубинное душевное и сущностное соприкосновение, которое может произойти в аналитическом процессе, переживание защищенности в терапевтическом пространстве, доверие, возможность разделить всю правду о себе с другим человеком и пройти вместе с ним путь, ведущий к обнаружению собственных ресурсов и целительного центра, – все это обладает качеством нуминозности. Радость, свидетельствующая о «психическом рождении», освобождающем от «затмения души», чувство счастья от того, что довелось принять участие в становлении другого, в расширении его свободы и возможностей обнаружить на своем жизненном пути скрытый смысл, делает нас, помощников, смиреннее и скромнее, так как происходящее указывает на «аналитическое третье», растворяющее границы между Я и Ты, нечто большее и общее между пациентом и терапевтом.

Как и любая другая встреча между людьми, терапевтические отношения включают в себя три элемента: во-первых, «безграничное» вчувствование в смысле эмпатии и самоотдачи; во-вторых, отграничивающую и структурирующую конфронтацию; в-третьих, взаимодействие с обсуждаемой темой, с «логосом». Лэнгле называет это духовное измерение «мостом, на который опираются отношения». Он сравнивает «бытийный» аспект отношений с «комнатой», в которую мы входим, вступая в отношения, а «образный», или «образующий» аспект – с «предметами», которыми мы заполняем комнату. Если оба аспекта отношений сосуществуют вместе – собственно, тема, которая обсуждается, и психическое пространство, в котором оба партнера «раскрываются» при встрече, – то может возникнуть третий элемент отношений – любовь – как заметное углубление взаимодействия при встрече двух личностей, когда «другому говорится не только да, но и ты» (Längle, 1986, S. 55–74).

В процессе трансценденции «вертикальной оси» между Я и бессознательным, а также «горизонтальной оси» между Я пациента и Я терапевта, на уровне сознания возникает мистерия любви как чего-то третьего, к чему мы безуспешно пытаемся лишь приблизиться с помощью понятий смысла, духовности и тайны.

_________________
Не в силах жить я коллективно:
по воле тягостного рока
мне с идиотами — противно,
а среди умных — одиноко.

[Тигринка]

Если мы рассмотрим ценности, важные для терапевтической встречи, то есть правдивость, аутентичность, доверие, принятие, душевную теплоту и эмпатию, то заметим, что этот же набор ценностей играл важную роль «на пути спасения» в мистических учениях. На духовной тропе нам нужна установка на правдивость, любовь, ненасилие, доброту, мягкость и милосердие, готовность прийти на помощь, сострадание и почитание божественного.

Психотерапия и духовность тесно связаны друг с другом. Поиск спасения и исцеления направлен, в конце концов, на одно и то же, на то, чтобы узнать собственную суть и сущность мира, найти в свое счастье и умиротворение, что является архетипическим стремлением к раю и тоской по нему. Мы можем провести параллель между психотерапией и пути к спасению, который предлагали мистики. В мистике различают путь действия, путь любви, путь познания и путь внутреннего опыта.

Путь действия означает верное поведение, этические действия в соответствии с ценностями, которые мы называли выше. В нашей терминологии путь действия соответствует аспекту созидания смысла, то есть ответственной активности как ответу на вопрос о смысле конкретной ситуации.

Путь любви, который в Индии называют Bhakti-marga, начинается не как любовь к Богу, а как любовь к ближнему своему, и напоминает о необходимости любить самого себя, как сказано: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Затем наша самость связывает нас с нашим окружением и, наконец, с Богом. На этом пути истина, добро и красота воспринимаются как единое целое. В психотерапии это означает, что исцеление и смысл переживаются лишь в терапевтических отношениях и что «нет исцеления без симпатии», как сказал Ференци. Невозможно исцеление без диалога в любви. Для исцеления нужны «любовь и понимание» (Ferenczi, 1988, S. 265).

Фрейд достаточно скептически относился к понятию исцеления и в статье «Неудовлетворенность культурой» писал: «Можно сказать, что в плане Творения не была предусмотрена возможность, что человек будет счастлив» (Freud, 1968, 14,
S. 434), – поэтому его терапевтическое целеполагание было более чем скромным – «превратить бедственное истерическое состояние в обычное несчастье» (Freud, 1968, 1, S. 312), научить пациента «выносить» жизнь с учетом реальности и обладать минимальными «способностями получать удовольствие и работать» (Freud, 1968, 11, S. 476). В то же время в одном из писем Юнгу он формулирует, каким может быть исцеление. «Есть, собственно, лишь исцеление благодаря любви» (06.12.1906, Briefwechsel, 1984). Но речь идет не о любви аналитика, а о любви пациента в переносе, без которой невозможно никакое душевное изменение.

Во всех направлениях гуманистической терапии подчеркивают, что любовь – действенный фактор помогающих отношений, и исходят из того, что любящая связь с Ты, способствующая познанию другого в его неповторимости и уникальности, способствует исцелению. В рамках логотерапии Франкл провозглашал, что смысл любви и ее спасительный потенциал важнее всего остального в психотерапевтическом процессе. Когда в безопасном пространстве анализа, в теменосе – ограниченном «священном круге» храма – происходит встреча двух душ, констеллируется архетип любви, который и ранит, и исцеляет. В дзен-буддизме любовь сравнивают с мечом, которым можно и убить, и даровать жизнь.

Путь любви сущностно соприкасается с понятием терапевтического эроса. У греков бог любви, космогоническая изначальная сила, может преобразить хаос в упорядоченный мир. У Сократа эрос связан с моральной и духовной поддержкой и совершенствованием всего, чего он касается. Эрос есть энергия, которая связывает, соединяет разделенное, поддерживает творческий рост, преодолевает границы, создает новые образы. Если в психотерапии нас коснулся эрос, то устанавливается заботливое, любящее, защищающее отношение к пациенту, связывающее Я и бессознательное, служащее Самости. При этом психотерапия выступает в роли своего рода «службы родовспоможения», ставя своей целью помогать людям рождаться для подлинно человеческого бытия.
Что касается психоаналитического метода, то терапевтический эрос означает диалектический процесс, в котором увязаны оба элемента аналитической техники (ср. часть 1, глава 3 этой книги и далее) и устанавливается оптимальный баланс между близостью и дистанцией, интерпретацией и эмпатическим «холдингом». Терапевтический эрос в этом случае отвечает идеалистическим требованиям «безграничной любви» и эмпатии, создания «материнского» пространства для самовыражения и в то же время является гарантией, что доверие и самоотдача пациента не будут обмануты в угоду личным целям аналитика. «Отцовская» функция конфронтации с реальностью мира взрослых, с нормами, требованиями и антиномиями общества должна обеспечить опыт решения конфликтов, а не только их избегания. Таким образом, благодаря обоим элементам психоаналитической техники, терапевтический эрос развертывается как архетипическое переживание «ранящего целителя», как понимание того, что критическая конфронтация с теневой стороной психики в себе и других не исключает отношений, а напротив, делает возможным подлинный опыт основополагающего доверия.

Путь познания в мистической традиции был нацелен на поиск истины, на понимание и постижение того, что существует лишь одна реальность.
В центре классической теории психоанализа стоит убежденность в «преобразующей силе разума» (Cremerius, 1984, S. 102), в том, что для исцеления требуется «инсайт». Однако эта «отцовская разумная техника» должна быть увязана с «материнской холдинг-терапией» потому что только «понимания», «познания» и «реалистичного восприятия» того, что происходит с человеком, для исцеления недостаточно.

Путь внутреннего опыта – индийское название Raja-marga дословно означает «царский путь» – высвобождает экстраординарные психические силы. Йога, концентрация и медитация относятся к практикам этого пути.

Уже само название этого «пути» вызывает психотерапевтические параллели: Фрейд называл сновидения «царской дорогой» к бессознательному. Обретение внутреннего опыта – это процесс, который в юнговской психологии называют индивидуацией. И в современном психоанализе эмоциональные переживания в терапевтических отношениях также заняли достойное место, наряду с изначально приоритетным интеллектуальным инсайтом пациента относительно своего прошлого. Внутренний опыт, религиозный опыт, переживание себя самого стали главными ценностями и отправным пунктом аналитической психологии, без которых смысл не возникает. Мы уже писали, что способом обнаружения смысла для психотерапевтов является практика медитации, которая может быть понята и в смысле духовного пути внутреннего опыта. Медитация – это вид сосредоточенности на верном восприятии, верном видении и верном слушании существенного, чтобы возникло переживание смысла как такового.

Понятия смысла, духовности и любви взаимосвязаны и, в конце концов, означают одно и то же. Находясь на пересечении «созидания смысла» как активного поведения и «обнаружения смысла» как понимания «запроса на смысл» в конкретной ситуации, «смысл» соотносится с обоими аспектами духовности: с одной стороны, с открытостью к познанию реальности по ту сторону любых представлений, понятий и образов, с другой стороны, с этикой действий, что означает проживание духовности. Старое монашеское правило «молитвы и работы» отражает оба этих аспекта. Такая духовная установка, позволяющая воспринимать реальность без невротических искажений и проекций собственной тени, ведет к трансценденции личностных границ, к толерантной позиции по отношению ко всему живому. Отсюда возникает экология исцеления, основанная на том, что все связано со всем и ничто из существующего во вселенском энергетическом поле не исчезает бесследно. При внутренней установке на любовь даже в труднейших терапевтических процессах мы полагаемся на последний и недоказуемый смысл нашей работы и надеемся, что на более глубоком уровне усилия, которые кажутся бессмысленными, имеют скрытый смысл.

Между смыслом, духовностью и любовью нет границ, ведь речь идет об одном и том же, а именно о внутренней взаимосвязанности на основе мудрости и силы, которая формирует «всю мира внутреннюю связь» и требует ответственного поведения по отношению к себе и окружающим. Смысл, любовь и духовность – «эта троица» напоминает нам триаду «сестер»: веру, надежду, любовь. Их нелегко понять разумом, потому что они относятся к уровню бытия за пределами понятийности, ведь «смысл, который можно выдумать, – не истинный смысл» (Лао-цзы).

Психотерапия может спускаться в эти глубины до уровней несказуемого и таинственного, где обитают смысл, религиозность и любовь. Если в ходе терапевтической встречи мы соприкасаемся с этими сферами и нам удается ощутить «бытие», то возможны и исцеление, и спасение. Нам открывается высший смысл в любви, «которая объемлет самую тьму бессмысл енности, которая должна быть непостижимой как тайна всех тайн, но которая и без постижения пробуждает доверие, дает убежище в высшем» (Lotz, 1977, S. 148).
_________________
Не в силах жить я коллективно:
по воле тягостного рока
мне с идиотами — противно,
а среди умных — одиноко.

[Тигринка]

Послесловие переводчика и научного редактора

Говорят, все мы ищем смысл жизни. Думаю, это не совсем так. Я убежден, что на самом деле мы ищем… счастья быть живыми. Именно вокруг этого – все остальное, именно его помогают нам найти внутри себя эти путеводные нити.
Джозеф Кэмпбелл

Вы держите в руках книгу, посвященную травме, смыслу, помощи и человечности. Эти темы неизбежно откликаются в каждом из нас. Тяжелая травма, опыт разного рода насилия, к сожалению, являются российской обыденностью. К тому же, книга выходит в то время, когда российское общество вновь переживает глубокий кризис смысла и ярко проявляется наша коллективная травмированность.
При этом в русскоязычной научно-психологической литературе крайне мало глубинно-психологического осмысления процессов и феноменов тяжелой травмы, пыток, перверсивных состояний сознания, когда жертва оказывается палачом и когда никакие критерии повседневности не могут уже быть ориентирами и опорами, «точками отсчета». Нечасто встретишь описания того, что происходит во внутреннем мире помогающих профессионалов при встрече с запредельным опытом жизни и смерти, крайне рискованным и в то же время обладающим большим потенциалом исцеления и развития.
Эта книга о психологической работе с тяжело травмированными людьми была издана в 1995 г. – чуть раньше книги Дональда Калшеда «Внутренний мир травмы» (1996), хорошо известной в России с 2001 г. Она написана юнгианским аналитиком Урсулой Виртц и фрейдистским аналитиком Йоргом Цобели. Профессиональный и жизненный союз авторов – редкий, но показательный пример преодоления противоречий этих двух направлений глубинной психотерапии.

Урсула Виртц получила докторскую степень по литературе и философии в Мюнхенском университете и степень в области клинической психологии в Цюрихском университете. В 1982 г. она окончивает Институт Юнга в Цюрихе и начинает преподавать в нем и практиковать как юнгианский аналитик. В последнее время, после разделения института, Урсула Виртц работает в Международной Школе аналитической психологии (ISAPZÜRICH). Она участвовала как эксперт и супервизор во многих программах помощи жертвам травм (женщинам, пережившим сексуальное насилие, жертвам Холокоста), работала в Клинике для жертв пыток и военных действий Швейцарского Красного Креста. Ее перу принадлежат несколько книг и множество статей по психологии травмы, духовности и этики. Первой и очень впечатляющей крупной работой Урсулы Виртц была книга «Убийство души» (1989), посвященная травме инцеста и, к сожалению, до сих пор не переведенная на русский язык.

Первое близкое знакомство российских юнгианскоориентированных психотерапевтов с Урсулой Виртц произошло в 1998 г. на конгрессе IAAP (Международной ассоциации аналитической психологии) во Флоренции. На этом конгрессе (на котором Виртц координировала презентацию международного женского проекта по теме «Разрушение и творчество») были представлены две первые в России учебные программы IAAP: санкт-петербургская, организованная лондонскими юнгианскими обществами (руководители: Джен Винер и Кэтрин Краузер) и московская, организованная цюрихским Институтом Юнга (руководители: Алис Мертц и Урсула Виртц). В 1999–2001 гг. Виртц была координатором, преподавателем и супервизором этой программы, в ходе которой она прочитала лекции по глубинно-психологической работе с травмой. По окончании этой программы она работала в других странах Восточной Европы и Азии.

Соавтор книги, Йорг Цобели, – психиатр и психоаналитик-неофрейдист. Он получил степень доктора медицины в Цюрихском университете, обучался психоанализу и аналитической групповой терапии в Геттингене, а также получил дополнительное образование по гештальт-терапии и психодраме. Является членом Швейцарского Общества групповой динамики и групповой терапии и ведет частную практику в Цюрихе. Особый профессиональный интерес представляют для него интегральная психотерапия и исследования сознания.

Судьба книги «Жажда смысла» в России оказалась очень непростой: еще в 2000 г. возникла идея перевести и издать ее, но первый вариант перевода (2004) оказался неудовлетворительным – смысл книги был сильно искажен. После этого несколько издательств и переводчиков брались за этот проект, но безуспешно. Наряду с техническими трудностями, финансово-экономический кризис 2008 г. отодвинул реализацию проекта на несколько лет.

В 2010 г. была начата работа над новым вариантом перевода, но она прервалась почти на год из-за тяжелой травмы переводчика. Таким образом, то, что описано в книге, стало и ее личным опытом – неоднократное переживание близкой смерти, синхронистичные и параллельные процессы, множественные медицинские травмы, преодоление культурных пределов и границ, целительный спуск к глубинным общечеловеческим ценностям… Жизнь помогала переводить книгу «изнутри», книга помогала отойти на шаг, посмотреть на этот жизненный опыт «со стороны», находить смысл происходящего, ощутить счастье быть живым.

На наш взгляд, в этой книге очень удачно решена сложная задача соединения абстрактных теорий, связанных с темой смысла, духовности, трансцендентности, с практикой помогающих профессий. Эта книга о том, что надо не избегать страдания, а призывать его на помощь исцелению, о том, как восстановить связь сознания с духовными традициями. С точки зрения авторов, душа знает духовность как любовь, ответственность и преодоление пределов, а дух понимает душу как место, где живут смыслы, связи, видение, страдание. Одно из больших достоинств книги – верная интонация, когда авторам удается говорить о сложных переживаниях и темах без пафоса и цинизма.

Психодинамическая основа, «встроенная» в книгу, – это образы coniunctio, когда две гибко взаимосвязанные противоположности создают и/или обнаруживают третье, объединяющее без слияния и превосходящее их. Этот глубинный процесс исцеляет и ведет нас к «себе истинному», соединяет Эго и Самость, человеческое и запредельное.,ol>
Целостность – важная тема и свойство самой книги. По своей структуре она, как мандала, состоит из четырех частей – о пределах и границах, о критических ситуациях, о психологических подходах к теме смысла, о духовности в психотерапии. Так получилось, что четыре человека работали над текстом: два автора, переводчик и научный редактор – две женщины и два мужчины.
Связь с культурой, укорененность в культуре, преодоление культуральной тревоги – важный фактор исцеления травмы, когда каждая психологическая опора на счету. С завидным постоянством кросс-культурные переплетения между нами обнаруживались как в настоящем, так и в прошлом. Швейцарец Йорг Цобели рассказал, что прочитал рассказ Л. Н. Толстого, о котором идет речь в книге, еще школьником; предки Урсулы Виртц жили в Германии, и читатель обнаружит в книге цитаты и ссылки на размышления самых разных представителей немецкой науки и культуры.

Во время работы над книгой и лечения переводчику пришлось провести несколько месяцев в клинике в немецкой «глубинке», где возникали очень трогательные ситуации – эхо Второй мировой войны и военные травмы давали о себе знать через поколения и десятилетия. Например, однажды немецкая медсестра рассказала, что глубоко взволнована своей работой с русской пациенткой, так как чувствует, что «отдает семейный долг». Оказалось, что ее дед воевал в России, был ранен и найден русскими, вылечен и смог вернуться домой после войны. Без этого она не появилась бы на свет. А теперь она буквально ставит на ноги пациентку из России.

Обнаружились также параллели в характере и жизненном опыте Урсулы Виртц и переводчика этой книги. Это также сыграло свою положительную роль при работе над переводом: вместо «борьбы» с «чужим» высказыванием происходило «сотрудничество» со «знакомым» и как бы «своим». Трудно описать те чувства, когда понимаешь, как причудливо, тонко и крепко «все связано со всем».
Для научного редактора книга тоже оказалась профессионально и личностно важной. В. Калиненко инициировал этот издательский проект вскоре по окончании работы над «Внутренним миром травмы» Калшеда, осознавая, что обе эти книги по психотерапии травмы одинаково важны для профессионалов в области психического здоровья в нашей стране. Во время работы по программе психологической помощи беженцам из стран дальнего зарубежья В. Калиненко пришлось столкнуться с запредельным травматическим опытом, который описан в «Жажде смысла», и именно эта книга помогла ему.

Мы надеемся, что эта книга послужит для читателя «путеводной нитью» в процессе движения к тому, чтобы быть живым, порождать и обнаруживать смыслы, находить внутренние опоры, баланс между предельным и запредельным, примиряться со своими пределами.

Наталья Серебренникова,
Всеволод Калиненко
Февраль 2012 г.
_________________
Не в силах жить я коллективно:
по воле тягостного рока
мне с идиотами — противно,
а среди умных — одиноко.

[Тигринка]

Литература

Часть I. Человек на пределе

Kuhn T. Die Struktur wissenschaftlicher Revolutionen. Frankfurt, 1976.
Von Franz M.-L. Traum und Tod. München, 1984.

1. Что ищет человек, когда он ищет смысл?
Längle A. Was sucht der Mensch, wenn er Sinn sucht // Daseinanalyse. 8/1991.
Nietzsche F. Die fröhliche Wissenschaft. Bd. 3. München, 1980. – Рус. пер.: Ницше Ф. Веселая наука. Кн. 3. М.: Олма-Пресс, 2000.
Höffe O. Personale Bedingungen eines sinnerfüllten Lebens. Eine ethisch-philosophische Erkundung // Kühn/Petzold. Psychotherapie und Philosophie. Paderborn, 1992.
Keller C. Der Ich-Wann. Abkehr von einem lebensfeindlichen Ideal. Zürich, 1989.

2. Много ли человеку нужно смысла?
Fromm E. Psychoanalyse und Zen-Buddhismus // Fromm E., Suzuki D. T., de Martino R. Zen-Buddhismus und Psychoanalyse. Frankfurt, 1972. – Рус. пер.: Фромм Э., Судзуки Д., де Мартино Р. Дзен-буддизм и психоанализ. М.: Весь Мир, 1997.
Lotz J. B. Wider den Un-sinn. Zur Sinnkrise unseres Zeitalters. Frankfurt/M., 1977.
Gasiet S. Menschliche Bedürfnisse. Frankfurt, 1981.
Anders G. Die Antiquiertheit des Menschen. Beck-Verlag, 1981.
Jaffe A. Der Mythus vom Sinn im Werk von C. G. Jung. Zürich, 1983.
Jung C. G. GW. Bd. 11, Olten, 1971. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Психология и религия // Архетип и символ. М.: Ренессанс, 1991.
Perez M. Verhaltenstherapie. Eine Technologie zur Mehrung der Humanität? // Anthropologische Aspekte der Psychologie. Salzburg, 1979.

3. Находить смысл или созидать смысл?
Lay R. Vom Sinn des Lebens. Frankfurt – Berlin, 1990.
Jung C. G. Erinnerungen, Träume, Gedanken. Olten, 1976. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Воспоминания, сновидения, размышления / Пер. В. Поликарпова. Минск: Харвест, 2003.
Grom B., Schmidt J. Auf der Suche nach dem Sinn des Lebens. Freiburg, 1975.
Längle A. (Hrgs.). Entscheidung zum Sein. Viktor E. Frankls Logotherapie in der Praxis. München, 1988.
Huf A. Psychotherapeutische Wirkfaktoren. Weinheim, 1992.
Maslow A. Psychologie des Seins. München, 1981. – Рус. пер.: Маслоу А. Психология бытия. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 1997.
Bühler K.-E., Wyss D. Sinnbezug und Strukturen einer anthropologischen Psychotherapie // Daseinanalyse. 3/1986.
Whitmont E. C. Die Alchemie des Heilens. Göttingen, 1993a.
Marten R. Hoffnung, Deutung und Beziehung. Frankfurt, 1983.
Parin P. Abstinenz // Brede K. u. a. (Hrgs.). Befreiung zum Widerstand. Frankfurt, 1987.
Ermann M. Die hilfreiche Beziehung in der Psychoanalyse. Göttingen, 1993.
Heigl-Evers A., Heigl F. Das Prinzip «Antwort» in der psychoanalytischen Therapie // Klussmann R., Schwarz F. (Hrgs.). Aktuelle Themen in der Psychoanalyse. Berlin, 1988.
Wirtz U. Seelenmord. Inzest und Therapie. Zürich, 1989.
Lesmeister R. Der zerrissene Gott. Eine tiefenpsychologische Kritik am Ganzheitsideal. Zürich, 1992.

Часть II. Человек в критической ситуации

1. Кризис смысла нашего времени
Jung C. G. GW 18. Bd. 1. Olten, 1981. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Подход к бессознательному // Человек и его символы. СПб.: БСК, 1996.
Lay R. Vom Sinn des Lebens. Frankfurt/M., 1990.
Grom B., Schmidt J. Auf der Suche nach dem Sinn des Lebens. Freiburg, 1975.
Аffemann P. , цит. по: Grom/Schmidt, 1975.
Tiedemann P. Über den Sinn des Lebens. Die perspektivische Lebens form. Darmstadt, 1993.
Fromm E. Psychoanalyse und Zen-Buddhismus // Fromm E., Suzuki D. T., de Martino R. Zen-Buddhismus und Psychoanalyse. Frankfurt, 1972. – Рус. пер.: Фромм Э., Судзуки Д., де Мартино Р. Дзен-буддизм и психоанализ / Пер. с англ. A. Руткевич. М.: Весь Мир, 1997.
Fischer Ch., Steinlechner M. Der Krankheitsbegriff der Psychoanalyse // Pritz A., Petzold H. Der Krankheitsbegriff in der modernen Psychotherapie. Paderborn, 1992.
Drewermann E. Der tödliche Fortschritt. Freiburg, 1991.
Perry J.W. Spirituelle Krisen und Erneuerung // Grof S. und Grof Ch. (Hrgs.). Spirituelle Krisen. Chancen der Selbstfindung. München, 1990. – Рус. пер.: Перри Дж. Духовные кризисы и обновление // Духовный кризис / Под ред. Грофа С. и Гроф К. М.: Класс – Изд-во Трансперсонального института, 2000.
Freud S. Briefe 1873–1939. Frankfurt/M., 1960.

2. Кризис смысла у помогающих профессионалов
Masson J. M. Die Abschaffung der Psychotherapie. Ein Plädoyer. München, 1991.
Lang R. Die psychotherapeutische Verschwörung. Stuttgart, 1987.
Giese E., Kleiber D. (Hrgs.). Das Risiko Therapie. Weinheim/Basel, 1989.
Heyne C. Tatort Couch. Sexueller Missbrauch in der Therapie. Ursache, Fakten, Folgen und Möglichkeiten der Verarbeitung. Zürich, 1991.
Moser T. «Es war vielleicht ungerecht, ihn als Schweinehund zu bezeichnen». Ein Lehrbuch der schmierigen Zweideutigkeit // Hoffmann-Axthelm (Hrgs.). Verführung in Kindheit in Psychotherapie. Oldenburg, 1992.
Wirtz U. Der Verrat am Eros // Hoffmann-Axthelm (Hrgs.). Verführung in Kindheit in Psychotherapie. Oldenburg, 1992.
Freud S. Die endliche und unendliche Analyse // Freud S. Studienausgabe Ergänzungsband. Schriften zur Behandlungstechnik (351–392). Frankfurt/M., 1982. – Рус. пер.: Фрейд З. Конечный и бесконечный анализ. М.: МГ «Менеджмент», 1998.
Schmidbauer W. Die hilflosen Helfer. Hamburg, 1977.
Kleiber D. Auch die Helfer brauchen Hilfe. Risiken für Therapeuten.
Beerlage I., Kleiber D. Stress und Burnout in der Aids-Therapie. Berlin, 1990. Burisch M. Das Burnout-Syndrom. Theorie der inneren Erschöpfung. Berlin/Heidelberg, 1994.
Müller E.H. Ausgebrannt. Wege aus der Burnout-Krise. Freiburg, 1994.
Fengler J. Helfen macht müde. Zur Analyse und Bewältigung von Burnout und beruflicher Deformation. München, 1991.
Kleiber D., Enzmann D. Burnout. Eine internationale Bibliographie. Göttingen, 1990.
Schmitz E., Hauke G. Burnout und Sinnverlust // Integrative Thera-pie. 3/1994.
Pines A. M., Aronson E., Kafriy D. Ausgebrannt. Vom Überdruss zur Selbstentfaltung. Stuttgart, 1992.
Lukas E. LOGO-Test. Wien, 1986.
Frankl V. E. Das Leiden am sinnlosen Leben. Freiburg, 1977.
Schneider K. Grenzerlebnisse. Köln, 1990.
Stämmler F.-M. Kultivierte Unsicherheit. Gedanken zu einer gestalttherapeutischen Haltung // Integrative Therapie. 3/1994.
Tausch R. Hilfen bei Stress und Belastung. Hamburg, 1993. С. 224.
Schweitzer A. Die Ehrfurcht vor dem Leben. München, 1988. – Рус. пер.: Швейцер А. Благоговение перед жизнью. М.: Прогресс, 1992.
Drewermann E. Arzt und Tod im Märchen // Illich I. u. a. 18 kritische Analysen. Basel, 1991a.

3. Кризис смысла у пациентов
Vetter G. Grenzleben. Diagnose Krebs. Zürich, 1994.
Hürny C., Adler R. // Meerwein F. (Hrgs.). Einführung in die Psychoonkologie. Bern Göttingen Toronto, 1991.
Teoh N. WHO Genf, Symposion zum Thema Krebsschmerz. Zürich, April, 1989.
Meerwein F. Die Arzt-Patienten-Beziehung des Krebskranken // Meerwein F. (Hrgs.). Einführung in die Psychoonkologie. Bern Göttingen Toronto, 1991.
Hillmann J. Am Anfang war das Bild. Unsere Träume. Brücke der See-le zu den Mythen. München, 1979.
Canacakis J., Schneider K. Krebs. Die Angst hat nicht das letzte Wort. Stuttgart, 1989.
Noll P. Diktate über Sterben und Tod. München, 1987.
Bräutigam W., Meerwein F. (Hrgs.). Das therapeutische Gespräch mit Krebskranken. Fortschritte der Psycho-Onkologie. Bern Stuttgart Toronto, 1985.
Nagel G. A. Psychologische Probleme in der Tumortherapie // Brunner K., Nagel G. A. (Hrgs.). Handbuch der internistischen Krebstherapie. Berlin, 1979.
Senn H. J. Wahrhaftigkeit am Krankenbett // Meerwein F. (Hrgs.). Einführung in die Psychoonkologie. Bern – Göttingen – Toronto, 1991.
Kiss A. Interview der Schweizerischen «Ärzte-Woche». 8/1995.
Simonton O. C. Auf dem Wege der Besserung. Schritte zur körperlichen und spirituellen Heilung. Reinbek bei Hamburg, 1993.
LeShan L. Diagnose Krebs. Wendepunkt und Neubeginn. Stuttgart, 1993.
Schweizerische Medizinische Wochenschrift. 1994. Suppl. 62. Aids-Infothek. 5/1992.
Hässig A. Umdenken bei Aids. Führt dies zu einem Paradigmenwechsel in der Medizin? Sonderdruck aus Schweizerische Zeitschrift für Ganzheitmedizin. 4/1992.
Hearing des Schweizerischen Bundesamtes für Gesundheitswesen über Alternativthesen zu HIV/Aids. Juni. 1992.
Miller R. S. Handbuch der neuen Spiritualität. Eine zusammenfassende Darstellung aller Strömungen des neuen Bewusstseins. Bern München Wien, 1994.
Rosenberg A. Die Angst des Beraters vor seinem Klienten. Psychosoziale Aspekte der Arbeit mit HIV–Infizierten und Aids-Erkrankten im Rahmen der Drogenhilfe // Scheiblich W. (Hrgs.). Abschied, Tod und Trauer in der sozialtherapeutischen Arbeit. Freiburg, 1991.
Solomon G., Temoshok L. University of California; цит. по: Miller R. S. Handbuch der neuen Spiritualität. Eine zusammenfassende Darstellung aller Strömungen des neuen Bewusstseins. Bern München Wien, 1994.
ÜberLebenszeichen. Bildnerische Therapie bei lebensbedrohlichen Erkrankungen und Krisen // Schottenloher G. (Hrgs.). Wenn Worte fehlen, sprechen Bilder. Bildnerische Gestalten und Therapie. München, 1994.
Mayer H. Das Banner-Symbol der positive Energie // Schottenloher G. (Hrgs.). Wenn Worte fehlen, sprechen Bilder. Bildnerische Gestalten und Therapie. München, 1994.
Kübler-Ross E. Aids. Herausforderung zur Menschlichkeit. Stuttgart, 1988.
Glucksmann A. Der Stachel der Liebe. Zürich, 1995.
Shengold L. Child Abuse and Deprivation. Soul Murder // Journal of American Psychoanalitic Association. № 27. 1979.
Roiphe A. A Season for Healing. Reflections on Holocaust. New York, 1988.
Jacoby M. Verlassenheitscham // Pflüger P. M. (Hrgs.). Abschiedlich leben. Umsiedeln – entwurzeln – Identität. Olten, 1991.
Becker D. Ohne Hass keine Versöhnung. Das Trauma der Verfolgten. Freiburg, 1992.
Edvardson C. Die Welt zusammenfügen. München, 1989.
Campbell J. Die Kraft der Mythen. Bilder der Seele im Leben des Menschen. Zürich, 1994.
Niederland W. G. Folgen der Verfolgung. Das Überlebens-Syndrom. Seelenmord. Frankfurt, 1980.
Herman J. Die Narben der Gewalt. Traumatische Erfahrungen verstehen und überwinden. München, 1993.
Roscher W. H. Ausführliches Lexikon der griechischen und römischen Mythologie. Hildesheim, 1965.
Langegger F. Doktor, Tod und Teufel. Vom Wahnsinn und von der Psychiatrie in einer vernünftigen Welt. Frankfurt, 1983.
Lifton. The broken connection. Touchstone Book, 1980.
Epstein S. The implications of cognitive-experiential self-theory in social psychology and personality // Journal for the theory of social behavior. № 15. 1985.
Janoff-Bulman R. Shattered assumptions. Towards a new psychology of trauma. New York, 1993.
Lazarus S., Folkmann R. S. Stress, appraisal and coping. New York: Springer, 1984.
Gaarlandt J. G. (Hrgs.). Das denkende Herz. Die Tagebücher von Etty Hillesum 1941–1943. Reinbek bei Hamburg, 1993.
Feldmann H. Vergewaltigung und ihre psychische Folgen. Stuttgart, 1992.
Sgroi S. M. Vulnerable populations. Evaluation and treatment of sexually abused children and adult survivors. V. 1. Lexington, 1988. Tanay // Krystal. Massive Psychic Trauma. New York, 1968.
Benedetti G. Der therapeutische Spiegel in Wort und Bild in der Psychotherapie // Ermann M. (Hrgs.). Die hilfreiche Beziehung in der Psychotherapie. Göttingen, 1993.
Benedetti G. Todeslandschaften der Seele. Psychopathologie, Psychodynamik und Psychotherapie der Schizophrenie. Göttingen, 1991.
Levi P. Das periodische System. München, 1987.
Fabri J. B. Das Ringen um Sinn. Eine Einführung in die Logotherapie. Freiburg, 1980.
Levi P. Die Untergegangenen und die Geretteten. München, 1990.
Barudy J. Organisierte Gewalt und therapeutische Modelle. Der therapeutische Wert von Solidarität, Gerechtigkeit und Hoffnung // Peltzer K., Diallo J. C. Die Betreuung und Behandlung von Opfern organisierter Gewalt im europäisch – deutschen Kontext. Frankfurt/M, 1993.
Levi P. Ist das ein Mensch? Die Atempause. München, 1988.
Wicker H. R. Die Sprache der extremen Gewalt. Studie zur Situation von gefolterten Flüchtlingen in der Schweiz und zur Therapie von Folterfolgen. Bern, 1991.
Amati S. Psychoanalytische Therapie // Peltzer K., Diallo J. C. Die Betreuung und Behandlung von Opfern organisierter Gewalt im europäisch – deutschen Kontext. Frankfurt/M, 1993.
Saner H. Die Grenzen des Ertragbaren // Kühn/Petzold. Psychotherapie und Philosophie. Paderborn, 1992. Scarry E. Der Körper in Schmerz. Die Chiffren der Verletzlichkeit und die Erfindung der Kultur. Frankfurt/M, 1992. Drees A. Folterpatienten in der Therapie // Pflüger P. M. (Hrgs.). Abschiedlich leben. Olten, 1991. Benedetti G. Klinische Psychotherapie. Einführung in die Psychotherapie der Psychosen. Bern, 1980.
Lorenz-Lindemann K. Versagtes Lebensrecht. Die schöpferische Ant-wort der Auschwitz – Überlebenden Cordelia Evanson, Jean Amery und Primo Levi // Pflüger P. M. (Hrgs.). Abschiedlich leben. Olten, 1991.
Forest, 1982, цит. по: Wicker H. R. Die Sprache der extremen Gewalt. Studie zur Situation von gefolterten Flüchtlingen in der Schweiz und zur Therapie von Folterfolgen. Bern, 1991.
Seifert R. Krieg und Vergewaltigung. Ansätze zu einer Analyse. Sozialwissenschaftliches Institut der Bundeswehr. München, 1993. Bernard/Schlaffer. Vor unseren Augen. Der Krieg in Bosnien… und die Welt schaut weg. München, 1993.
Issroff J. Affect contagion phenomena: ongoing effects subsequent to massive traumatisation: a study of a large group discussion of the Holocaust in a “Survivor syndrome” workshop and further implication. Unpublished manuscript, 1980.
Danieli Y. Confronting the unimaginable: psychotherapists reactions to victims of the Nazi Holocaust // Wilson J. P. (ed.). Human adaptation to extreme stress. New York, 1988.
Jung C. G. GW 13. Olten, 1988. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Философское древо. М.: Академический проект, 2008.
Jung C. G. GW 11. Olten, 1988. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Об отношении психотерапии к спасению души // Юнг К. Г. Бог и бессознательное. М.: АСТ, 1998.
Jacoby M. Sinn und Unsinn des Leidens // Leiden. C. G. Institut, 1976.
Lindy J. D. An outline for the psychoanalytic psychotherapy of posttraumatic stress disorder // Figley C. R. (ed.). Trauma and its Wake. New York, 1986.
Agger I. The blue room. Trauma and Testimony among Refugee Women. London, 1994.
Elata-Alster G., Maoz B. Erfahrung des Traumas als Wunder. Eine psychotherapeutische Perspektive nach Frank Rosenzweig // Kühn/Petzold. Psychotherapie und Philosophie, Paderborn, 1992.
Freud S. Brief an Marie Bonaparte, 1937; цит. по: Jones. Das Leben und Werk S. Freuds. Bern, 1962. Bd. 3.
Hartmann H. Psychoanalyse und moralische Werte. Stuttgart, 1973.
Strotzka. Psychoanalyse und Ethik. 1986.
Ehlert/Lorke. Zur Psychodynamik der traumatischen Reaktion // Psyche. 6/1998.
Benedetti G. Psychotherapie als existentielle Herausforderung. Göttingen, 1992. Jung C. G. GW 11, Olten, 1988. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Символы превращения в мессе // Юнг К. Г. Ответ Иову. М.: Канон, 1995.
Jung C. G. GW 18, Bd. 2, Olten, 1981.
Fereshteh Taheri Bethel: A psychological theory of martyrdom // World order, spring/summer, 1986. Tec N. When light pierced the darkness. New York, 1986.
Laplanche J., Pontalis J.B. Das Vokabular der Psychoanalyse. Frankfurt, 1973. – Рус. пер.: Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу. СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2010.
Schweizer A. Seelenführer durch den verborgenen Raum. München, 1994.
Levy-Strauss. Strukturale Anthropologie. Frankfurt/M., 1967. – Рус. пер.: Леви-Стросс К. Структурная антропология / Пер. с фр. В. В. Иванова. М.: Эксмо, 2001.
Heller G. Wie heilt ein Schamane? Die therapeutische Trance als Wirkfaktor archaischer Psychotherapie // Lang H. (Hrgs.). Wirkfaktoren der Psychotherapie. 1994.
Heinl P. Maikäfer flieg, dein Vater ist im Krieg… Seelische Wunden aus der Kriegskindheit. München, 1994.

Часть III. Идеология в тени психотерапии

В лабиринте ценностей и смыслов
Tiedemann P. Über den Sinn des Lebens. Die perspektivische Lebensform. Darmstadt, 1993.
Reik Th. Dogma und Zwangsneurose. Stuttgart, 1973.
Suzuki Sh. Zen-Geist – Anfänger-Geist. Zürich, 1975.
Richter H. E. Patient Familie. Hamburg, 1970.
Huf A. Psyhotherapeutische Wirkfaktoren. Weinheim, 1992.
Funke G. Wider Tyrannei der Werte. Menschliches Leben in der Spannung von Selbstwert und Fremdwert // Wertbegegnung. Tagungsbericht Nr. 1 und 2/1991 der GLE. Wien, 1993.
Inglеhart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. Princeton, 1990.
Klages H. Wertedynamik. Über die Wandelbarkeit des Selbstverständlichen. Zürich, 1988.
Lersch Ph. Aufbau der Person. München, 1970.
Riemann F. Die Struktur der Therapeuten und ihre Auswirkung in der Praxis // Mandel H. K. (Hrgs.). Grundformen helfender Partnerschaft. München, 1979.
Blomeyer R. Die Wiederentdeckung des Leibes in der Psychotherapie // Pflüger P. M. Die Wiederentdeckung des Leibes. Verlag Bonz. 1982.
Petzold H. Metapraxis: Die «Ursachen hinter den Ursachen» oder das «doppelte Warum». Skizzen zum Konzept «multipler Entfremdung» und einer «anthropologischen Krankheitslehre» gegen eine individualisierende Psychotherapie // Zeitschrift des Schweizerischen Vereins für Gestalttherapie. Juni, 1994.
Heinl P. Die visuelle Struktur und visuelle Analyse von Genogramm (Familienstammbäumen) // Van Quekelberghe (Hrgs.). Studien zur Handlungstheorie und Psychotherapie 3 EWH, Landau, 1986a.
Lakin M. Ethical issues in the Psychotherapies. Oxford, 1988.
Bergin A. E. Proposed values for Guiding and Evaluating Counseling and Psychotherapy// Counseling and Values. April. 1985.
Jahoda M. Current concepts of positive mental health. New York, 1958. Petzold H., Schuch H. W. Grundzüge des Krankheitsbegriffes im Entwurf der integrativen Therapie // Pritz/Petzold. Der Krankheitsbegriff in der modernen Psychotherapie. Paderborn, 1992. Bühler Ch. Die Rolle der Werte in der Entwicklung der Persönlichkeit und in der Psychotherapie. Stuttgart, 1975.

1. Вопрос о смысле – симптом болезни?
Adamszek R // Zygowski H. (Hrgs.). Psychotherapie und Gesellschaft. Therapeutische Schulen in der Kritik. Reinbek bei Hamburg, 1987.
Freud S. Briefe an Fliess // Masson J. M. Die Abschaffung der Psychotherapie. Ein Plädoyer. München, 1991.
Ferenczi S. Ohne Sympathie keine Haltung. Das klinische Tagebuch von 1932. Frankfurt/M., 1988.
Shaked J. Vom «Verhör» zur teilnehmenden Beobachtung // Grossmann B., Parth W. (Hrgs.). Heilt die Psychoanalyse? Wien, 1993. Hartmann H. Psychoanalyse und moralische Werte. Frankfurt, 1992.
Freud S. Jenseits des Lustprinzips. GW, Bd. 13, 1982.
Schultz-Hencke H. Tüchtigkeit als psychotherapeutisches Ziel. 1934.
Fromm E. // Fromm E., Suzuki D. T., de Martino R. Zen-Buddhismus und Psychoanalyse. Frankfurt, 1972. – Рус. пер.: Фромм Э., Судзуки Д., де Мартино Р. Дзен-буддизм и психоанализ. М.: Весь Мир, 1997.
Freud S. GW. Bd 15, 1982. – Фрейд З. Введение в психоанализ: Лекции. М.: Наука, 1989.
Rahnefeld J. Glanz der Einsicht, Triumph der Leidenschaft // Grossmann B., Parth W. (Hrgs.). Heilt die Psychoanalyse? Wien, 1993.
Heynal A. Veränderung durch Psychoanalyse. Beiträge zur Ideengeschichte der «Technik» // Grossmann B., Parth W. (Hrgs.). Heilt die Psychoanalyse? Wien, 1993.
Mertens W. Die psychoanalytische Haltung // Ermann M. (Hrgs.). Die hilfreiche Beziehung in der Psychoanalyse. Göttingen, 1993.

2. Болезнь души, не нашедшей смысла
Neumann E. Die Sinnfrage und das Individuum. Eranos Jahrbuch. Zürich, 1957.
Jung C. G. GW 11. Olten, 1988. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Психология и религия / Пер. А. Руткевича // Юнг К. Г. О психологии восточных религий и философий. М.: Медиум, 1994.
Giegerich W. Die Rettung des Kindes oder die Entwendung der Zeit // Gorgo. 5/1981.
Jung C. G. GW 16. Olten, 1991. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Цели психотерапии // Юнг К. Г. Практика психотерапии. М.: АСТ; СПб.: Университетская книга, 1998.
Jung C. G. GW 18, Bd. 1. Olten, 1981. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Тавистокские лекции. Киев: Синто, 1995.
Jung C. G. Erinnerungen, Träume, Gedanken. Zürich, 1976. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Воспоминания, сновидения, размышления. Киев: Airland, 1994.
Jung C. G. GW 7. Olten, 1989. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Отношения между Я и бессознательным // Психология бессознательного. М.: Канон, 1994.
Jung C. G. GW 8. Olten, 1987. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Трансцендентная функция. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 1997.
McFarland Solomon H. Die transzendente Funktion und Hegels dialektische Weltsicht // Zeitschrift für analytische Psychologie, 1994, Bd. 25.
Jung C. G. GW 9, Olten, 1989. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Архетипы коллективного бессознательного // Бог и бессознательное. М.: Олимп, АСТ, 1998.
Hillman J. Die Heilung erfinden. Eine psychotherapeutische Poetik. Zürich, 1986. – Рус. пер.: Хиллман Дж. Исцеляющий вымысел. СПб.: БСК, 1997.
Jung C. G. GW 8. Olten, 1987. – Рус. пер.: Теоретические размышления о сущности психического // Юнг К. Г. Об энергетике души. М.: Академический проект, 2010.
Jung C. G. GW 16. Olten, 1991. – Рус. пер.: Психотерапия и жизненная философия // Юнг К. Г. Практика психотерапии. М.: АСТ; СПб.: Университетская книга, 1998.
Eschenbach U. Die Behandlung in der analytischen Psychologie. Stuttgart, 1979. Jaffé A. Der Mythus vom Sinn im Werk von C. G. Jung. Zürich, 1983.
Schock W. Sinnebenen der Individuation // Zeitschrift für analytische Psychologie. 1994. Bd. 25.
Drewermann E. Der tödliche Fortschritt. Freiburg, 1991.
Jung C. G. GW 18, Bd. 1. Olten, 1981. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Символическая жизнь. М.: Когито-Центр, 2003.
Jung C. G. GW 16. Olten, 1991. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Общие проблемы психотерапии // Юнг К. Г. Практика психотерапии. М.: АСТ; СПб.: Университетская книга, 1998.
Jung C. G. GW 16. Olten, 1991. – Рус. пер.: Юнг К.Г. Некоторые аспекты современной психотерапии // Юнг К. Г. Практика психотерапии. М.: АСТ; СПб.: Университетская книга, 1998.
Jung CG. GW 16. Olten, 1991. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Психология переноса // Юнг К. Г. Практика психотерапии. М.: АСТ; СПб.: Университетская книга, 1998.
Jung C. G. GW 8. Olten, 1987. – Рус. пер.: Юнг К. Г. Аналитическая психология и мировоззрение // Юнг К. Г. Структура и динамика психического. М.: Когито-центр, 2008.

3. От чувства общности к совершенству
Adler A. Wozu leben wir? Frankfurt/M, 1979.
Adler A. Der Sinn des Lebens. Frankfurt/M, 1973
Metzger W. Vorwort zu Adler. 1973
Kolbe Ch. Heilung oder Hindernis. Religion bei Freud, Adler, Fromm, Jung und Frankl. Stuttgart, 1986.
Birnbaum – цит. по: Кühn R. Sinn – Sein – Sollen. Cuxhaven, 1991.

4. Воля к смыслу
Frankl V. E. Der leidende Mensch. Bern, 1984.
Langle A. Sinnvoll leben. Angewandte Existenzanalyse. St. Pölten, 1991. – Рус. пер.: Лэнгле А. Жизнь, наполненная смыслом. Прикладная логотерапия. М.: Генезис, 2008.
Scheler – цит. по: Wicki B. Die Existenzanalyse von Viktor E. Frankl als Beitrag zu einer anthropologisch fundierte Pädagogik. Bern– Stuttgart, 1991.
Frankl V. E. Ärztliche Seelsorge. Wien, 1982.
Frankl V. E. Der unbewusste Gott. München, 1979.
Winklhofer W. // Bulletin der GLE. 1/1993.
Längle A. // Bulletin der GLE. Juni, 1994.
Egger P. Replik auf Längle. A. // Bulletin der GLE. 3/1994.
Längle A. Personale Existenzanalyse // Wertbegegnung. Tagungsbericht 1 und 2/1991 der GLE. – Рус. пер.: Лэнгле А. Экзистенциальный анализ – найти согласие с жизнью. Московский Психотерапевтический Журнал. № 1 (28). 2001.
Längle A. Existenz zwischen Zwang und Freiheit. Tagungsbericht. 1 und 2/1988 der GLE.

5. Самореализация как спасение
Maslow A. A. Die Psychologie des Seins. München, 1981. – Рус. пер.: Маслоу А. Психология бытия. М.: Рефл-бук; К.: Ваклер, 1997. Nogala D. // Zygowski H. (Hrgs.). Psychotherapie und Gesellschaft. Therapeutische Schulen in der Kritik. Reinbek bei Hamburg, 1987.
Krisch R. Der Krankheitsbegriff in der Gestaltherapie // Pritz / Petzold. Krankheitsbegriff in der modernen Psychotherapie. Paderborn, 1992.
Naranjo C. Zentrierung im Jetzt // Petzold H. (Hrgs.). Psychotherapie, Meditation, Gestalt. Paderborn, 1991.
Rogers C.R. Die Entwicklung der Persönlichkeit. Stuttgart, 1973. – Рус. пер.: Роджерс К. Взгляд на психотерапию. Становление человека. М.: Прогресс, 1994
Finke J. Der Krankheitsbegriff in der klientenzentrierten Gesprächstherapie // Pritz/Petzold. Krankheitsbegriff in der modernen Psychotherapie. Paderborn, 1992.
Gilles A. // Zygowski H. (Hrgs.). Psychotherapie und Gesellschaft. Therapeutische Schulen in der Kritik. Reinbek bei Hamburg, 1987. Engelen N. Q. Das innere Selbst. Die Geburt der Selbstverwirklichung aus dem Geist der Erlösung. Pfungstatt bei Darmstadt, 1991.
Lasch Ch. Psychische Gesundheit. «Das moderne Äquivalent der Erlösung». Das leidfreie Dasein als Endstation des Vollkommenheitsdiskurses. München, 1980.

6. Переход в безмолвное пространство
Petzold H. // Pritz/Petzold. Krankheitsbegriff in der modernen Psychotherapie. Paderborn, 1992. С. 404.
Petzold H. Nootherapie und „sekuläre Mystik“ in der Integrativen Therapie // Petzold H. (Hrgs.). Psychotherapie, Meditation, Gestalt. Bd. 16, Jahrgang, 1991, Paderborn.
Wilber, Engler, Brown. Psychologie der Befreiung. Bern – München– Wien, 1988.

7. Переосмысление старых ценностей
Meulenbelt A. Feminismus und Sozialismus. Hamburg, 1989.
Hänsch U. Frauenprojekte im Zustand kollektiver Ermüdigung und erfolgsorientierter Anpassung // Beiträge zur feministischen Therapie und Praxis. 35. 1993.
Janz U. u. a. Macht und Gewalt in lesbischen Beziehungen/Bezügen // Beiträge zur feministischen Therapie und Praxis. 37. 1994.
Rommelspacher B. Frauen in der Dominanzkultur // Uremovic O., Oer
ter G. Frauen zwischen Grenzen. Frankfurt/M, 1994. Freytag G. Grundlagen der feministischen Therapie // Bilden H. (Hrgs.). Das Frauentherapiehandbuch. München, 1991.
Von Albertini U., Eberle S., Greber F. Feminismus und Gestalttherapie // Grenzen, Chancen und Bedrohung (Hrgs.). Schweizerischer Verein für Gestalttherapie (SVG). Zürich, 1995.
Hare-Mustin R. T., Marecek J. Autonomy and gender: some questions for therapists. Psychotherapy. № 23. 1986. Keller C. Der Ich-Wann. Abkehr von einem lebensfeindlichen Ideal. Zürich, 1989.
Krause-Prozan Ch. Feminist Psychoanalytic Psychotherapy. Jason Aronson, Northvale, 1992, and The Technic of Feminist Psychoanalytic Psychotherapy, 1992.
Gilligan C. Die andere Stimme. Lebenskonflikte und Moral der Frau. München, 1984. – Рус. пер.: Хрестоматия феминистских текстов: переводы / Под ред. Е. Здравомысловой и А. Темкиной. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000.
Nunner-Winkler G. (Hrgs.). Weibliche Moral. Die Kontroverse um eine geschlechtsspezifische Ethik. Frankfurt, 1991.
Nagl-Docekal H., Pauer-Studer H. Jenseits der Geschlechtermoral. Beiträge zur feministischen Ethik. Frankfurt, 1993.
Mulack Ch. Jesus – der Gesalbte der Frauen. Weiblichkeit als Grundlage christlicher Ethik. Stuttgart, 1987.
Mulack Сh. Natürlich weiblich. Die Heimatlosigkeit der Frau im Patriarchat. Stuttgart, 1990.
Buse G. Macht – Moral – Weiblichkeit. Mainz, 1993.
Radcliffe J. Welche Ziele der Frauenbewegung sind feministisch? // Pusch L. (Hrgs.). Feminismus. Inspektion der Herrenkultur. Frankfurt, 1983.
Thürmer-Rohr Ch. Vagabundinnen. Feministische Essays. Berlin, 1987. – Рус. пер.: Тюрмер-Рор К. Отношение к другим: белые жен
щины и расизм // Вестник Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 1994. № 6. Scheffler S. Feministische Therapie // Neue Heimat. Therapie – Beiträge zur feministischen Therapie und Praxis. 1986. Heft 17.

Часть IV. «Исцеление» или «спасение» души

1. Психология и религия
Funke D. Der halbierte Gott. Die Folgen der Spaltung und die Sehnsucht nach Ganzheit. München,1993.
Wyss D. Psychologie und Religion. Untersuchungen zur Ursprünglichkeit religiösen Erlebens. Würzburg, 1991.
Vogt N. Psychotherapie und Religion: Rivalizierende Ideologien? // Daseinanalyse. August, 1992.
Benedеtti G. Psychotherapie und Seelsorge // Beiträge zu Psychiatrie und Seelsorge. 10/1969. Hrgs. Psychiatrische Universitätsklinik Basel.

2. Психотерапия и духовность
Zundel E., Loomans P. Psychotherapie und religiöse Erfahrung. Konzepte und Methoden transpersonaler Psychotherapie. Freiburg, 1994.
Jung C. G. GW 9, Bd. 1. Olten, 1989.
Jäger W. Suche nach dem Sinn des Lebens. Bewusstseinwandel durch den Weg nach innen. Petersberg, 1991.
Miller R. S. Handbuch der neuen Spiritualität. Eine zusammenfassende Darstellung aller Strömungen des neuen Bewusstseins. Bern München Wien, 1994.
Scharfetter Ch. Der spirituelle Weg und seine Gefahren. Stuttgart, 1991.
Capra F., Steindl-Rast D. Wendezeit im Christentum. München, 1993.
Szondi L. Lehrbuch der experimentellen Triebdiagnostik. Bern, 1972.
Jüttner F. Ethik und Moral aus schicksalanalytischer Sicht. Unveröffentlichtes Manuscript, 1994.
Goodbread J., Mindell A. Prozessorientierte Psychotherapie. Auf den Spuren des verborgenen Tao des Individuums und der Welt // Zundel E., Loomans P. Psychotherapie und religiöse Erfahrung. Konzepte und Methoden transpersonaler Psychotherapie. Freiburg, 1994.
Holzhey A. Offenheit fürs Geheimnis. Daseinanalytische Psychotherapie und Spiritualität. 1991.
Kastrinidis P. Die daseinanalytische Psychotherapie und das Transpersonale nach L. Binswanger und M. Boss // Zundel E., Loomans P. Psychotherapie und religiöse Erfahrung. Konzepte und Methoden transpersonaler Psychotherapie. Freiburg, 1994.
Grof S. Das Heilungspotential aussergewöhnlicher Bewusstseinzustande. Beobachtungen aus der psychedelischen und holotropen Therapie // Zundel E., Loomans P. Psychotherapie und religiöse Erfahrung. Konzepte und Methoden transpersonaler Psychotherapie. Freiburg, 1994. – Рус. пер.: Гроф С. Надличностное видение. Целительные возможности необычных состояний сознания. М.: АСТ, 2004.
Hillman J. Die Suche nach Innen. Psychologie und Religion. Zürich, 1981. – Рус. пер.: Хиллман Дж. Внутренний поиск. М.: КогитоЦентр, 2004.

3. Символы целостности
Cassirer E. Was ist der Mensch? Stuttgart, 1960. Saner H. Der Mensch als symbolfähiges Wesen // Benedetti G., Rauchfleisch U. Welt der Symbole. Göttingen, 1988.
Caruso I. Das Symbol in der Tiefenpsychologie. Studium Generale. 6/1953.
Whitmont E. C. Die Alchemie des Heilens. Göttingen, 1993a.
Brutsche P. Die Wirkung des Symbols in Grenzsituationen // Forum für Kunsttherapie. 1994. Jg. 5. Heft 2.
Lurker M. Wörterbuch der Symbolik. Stuttgart, 1979. Jung C. G. Paracelsica. 1948.
Rentsch I. Vortrag am Sozialpsychiatrischen Dienst. Zürich, unveröffentlichtes Manuscript. 1994 Schottenloher G. Wenn Worte fehlen, sprechen Bilder. Bildnerisches Gestalten und Therapie. Bd. 1. München, 1994.
Beuys J. Jeder Mensch ein Künstler. Gespräche auf der Documenta, 1972, aufgezeichnet von C. Bodemann-Ritter. Frankfurt/M., 1992.
Schmeer G. Krisen auf dem Lebensweg. Psychoanalytisch – systemische Kunsttherapie. München, 1994.
Jaskolski H. Das Labyrinth. Symbol für Angst, Wiedergeburt und Befreiung. Stuttgart, 1994.

4. Обретение смысла в диалоге, исполненном любви
Staehelin B., Schmycker von Koch J. Heilwerden von Grund auf Psychotherapie aus dem Glauben. Grundlegung und Praxis. Freiburg, 1990.
Bütler R. Die Mystik der Welt. Bern, 1992. Längle A. Existenzanalyse der therapeutischen Beziehung und Logotherapie in der Begegnung // Tagungsbericht der GLE 2/1986.
Freud S. GW, Bd. 14. Frankfurt/M., 1968. – Рус. пер.: Фрейд З. Неудобства культуры. СПб.: Азбука-классика, 2010.
Freud S. GW, Bd. 1. Frankfurt/M., 1968. – Рус. пер.: Фрейд З. О психотерапии истерии // Исследования истерии. СПб.: ВЕИП, 2005.
Freud – Jung. Briefwechsel. Frankfurt, 1984.
_________________
Не в силах жить я коллективно:
по воле тягостного рока
мне с идиотами — противно,
а среди умных — одиноко.