Хороший-плохой мальчик

Януш Корчак

— Скажи мне искренне: ты хороший, добрый мальчик?

Ответы:

— Не знаю.

— То хороший, то так себе.

— Кажется, хороший.

— Иногда и не устоишь.

— Пожалуй, не очень.

— Мне часто всякие сумасбродства лезут в голову.

— Сам я не делаю ничего плохого, разве что ребята подговорят.

Ясно, я спрашиваю не первого встречного и тогда только, когда уверен, что скажет правду.

У каждого человека есть и достоинства, и недостатки, и у каждого они разные. У одного больше достоинств, у другого больше недостатков. Недостатки бывают более и менее досадные, явные или скрытые. Иногда недостаток особенно неприятен для окружающих, иногда для самого себя. С одними недостатками легко справиться, с другими трудно. А иногда неизвестно даже, недостаток это или достоинство. Поэтому-то и нелегко знать правила, как надо вести себя и как исправляться, поэтому на вопрос: "А ты хороший?" — трудно сразу ответить.

Подвижность, живость — достоинства на уроке гимнастики и недостаток во время урока арифметики, недостаток в тесной городской квартире и достоинство в деревне.

Бережливость — достоинство, скупость — недостаток, а ведь скупость — это только слишком большая бережливость.

Скромность — достоинство, но чрезмерная застенчивость может походить на упрямство и скрытность, тут даже взрослые часто ошибаются.

Иногда доброта - просто легкомыслие и вместо пользы приносит вред. Надо уметь и умно отказать, когда просят. А сколько неприятностей у тех, кто одалживает кому-нибудь нужные ему самому вещи или даже не свои.

— Зачем ты ему дал?
— А он попросил.
— А разве ты не знал, что он забывает, теряет, не отдает?
— Знал.
— Так зачем же ты дал ему чужую книжку?
— А он попросил. Я думал, он вернет.

Эгоист называет доброту глупостью и зло твердит, что не стоит быть добрым. Нет, стоит, и следует и помочь, и услужить, только надо наперед думать.

Плохо, когда мало думают, но нехорошо и когда слишком долго думают, колеблются, не знают, как поступить. Доверчивость может быть и достоинством, и недостатком.

Любопытство и пронырливость — недостатки, но нехорошо, когда кому-нибудь ни до чего нет дела и ничто не интересно.

— Да ну, не стоит, а мне-то что?!

Один переоценивает себя, другой недооценивает. Бывает хищное самолюбие и достойная гордость.

Я долго мог бы перечислять и всего не сказал бы. Вот почему в этой путанице трудно разобраться. И должен добавить, иногда мешают понять сами взрослые.

Один говорит:

— Я хочу, чтобы мальчик был такой, как я.

Во-первых, маленький не может быть таким, как взрослый. Во-вторых, и у меня, взрослого, есть свои недостатки, и я вот, например, совсем не хочу, чтобы у ребят были такие же недостатки, как у меня.

Другой говорит:

— Дети должны слушаться; мальчуган должен быть таким, каким я хочу и велю.

Во-первых, уверен ли я, взрослый, что я всегда прав, а во-вторых, может ли мальчуган, хотя и хотел бы, быть таким, каким мне нравится? Всегда таким?

Раньше меня больше всего огорчало и сердило, когда что-нибудь плохое делал не хулиган, а как раз хороший мальчик. И я говорил с упреком:

— А я тебе доверял. Не ожидал! Понять не могу... Сам не знаю, что с тобой делать.

Теперь я уже понимаю, что все не ангелы, и знаю, что надо сказать лишь:

— Старайся больше так не поступать.

Не надо ждать и требовать слишком многого, потому что это отбивает охоту и у хороших, и у плохих.

Один говорит, полный горечи:

— Мне уже никогда ничего не позволят.

А другой:

— Не стоит стараться, все равно не получится.

Каждый должен верить, что он может исправиться, что у него есть не только недостатки, но и достоинства.

Я убедился — у ребенка потому лишь столько столкновений с окружающими и страданий, что он думает: "Я плохой". Ребенок не знает четко своих недостатков, и значит, не знает, в чем ему надо исправиться.

Говорит:

— Никогда уже больше не буду так делать.

И думает, что это ему удастся сразу и навсегда.

А ведь это не всегда так бывает. И он ожесточается.

— Ничего не поделаешь, я такой и таким останусь.

Или еще хуже:

— Если я стараюсь и это не помогает, я назло буду еще хуже. Пускай что хотят, то и делают.

Иногда он замечает, что он не такой уж плохой, и спрашивает себя:

— И чего в самом деле они от меня хотят? Почему только сердятся?

Часто спокойным ребятам легко прикинуться хорошими, и это возбуждает гнев и зависть: "Размазня... Кукла... Маменькин сынок... Неженка... Тихоня... Рева..." И чувствительный ребенок страдает.

Однажды — это было очень давно — привела ко мне мать сына.

— Сил моих нет! Неуч, бродяга, уличный мальчишка. Раньше хоть порка помогала.

Теперь он судья. Другой, с которым не могли сладить родители, преподает гимнастику. Третий моряк. И сами они натерпелись, и родители с ними исстрадались. Теперь все хорошо. Надо уметь найти общий язык, уметь мириться. И надо уметь прощать. А часто достаточно лишь переждать.

Даже у самых хороших бывают черные дни и недели. Одно не удалось, а потом все из рук валится: и в школе, и дома, и человек сам не знает отчего.

Я заметил, что мальчишки больше всего бесчинствуют в сентябре и в мае. В сентябре они еще помнят о каникулах, о свободе, а приходится сидеть в комнате. А весной, когда наступают первые теплые дни, ребятам уже невтерпеж, и они словно хмелеют. Действительно, временами трудно, но я говорю себе: "Что ж, бывает".

Иногда кто-нибудь очень следит за собой; обещал исправиться — и удалось! Ничего не сделал плохого, никто на него не сердился. И вдруг катастрофа: опять! Вот тогда-то и наступает самая плохая неделя.

Я знал мальчика, который дрался иногда по два и по три раза в день. Никак не мог справиться с этим недостатком. Я посоветовал:

— Дерись раз в день.

Согласился. У него была сильная воля. Мы поспорили на две конфеты в неделю:

— Если за неделю у тебя будет не больше семи драк, я даю тебе две конфеты, проиграешь — ты мне.

Так прошло четыре месяца.

Сначала мы спорили только насчет драк дома, а потом и дома и в школе. Сначала о семи драках, потом о шести, о пяти, о четырех, трех, двух и одной драке в неделю. Наконец о нуле — ни об одной. Потом начали спорить о ссорах.

Помню его последнюю победу. Он стоял на лестнице. Другой мальчишка мчался по лестнице вниз, пихнул его, этот того. Но тот вспетушился и дал сдачи. А мой покраснел, насупил брови, закусил губу, сжал кулаки... Это длилось какое-то мгновение. И вдруг ринулся вниз прямо во двор. Там он долго стоял и ждал, когда успокоится.

Когда пришел срок нашему пари, он сказал улыбаясь:

— Чуть не проиграл, на волосок был от драки!

Мальчик этот теперь уже взрослый и говорит, что благодаря пари он отучился драться.

Таких записанных у меня в тетрадках пари, пожалуй, уже тысяч с пятьдесят. Я заключаю каждую неделю таких пари с разными мальчишками и девчушками по пятидесяти и более. Дело тут не в конфетках, а в победе.

Спорят о том, что будут вставать сразу как проснутся, умываться как следует, не опаздывать к столу, читать по пятнадцати минут в день; что не будут выскакивать с ответами в школе, стоять в углу, забывать, терять, лезть, приставать, надоедать, давать прозвища, болтать; что будут переписывать старательно, по пяти строчек в день, и чистить зубы. Что будут или не будут что-либо делать.

От вранья трудно отвыкнуть. Тот, кто часто врет, начинает с четырнадцати раз в неделю (по два раза в день).

Да, но кто проверяет, что без обмана? Никто, ведь чтобы выиграть, можно оговорить любое число.

— На прошлой неделе ты оставлял за собой право соврать четырнадцать раз, а на этой семь. Не мало ли?
— Хватит.
— А трудно тебе не врать?
— Сначала было очень трудно.

А вот мои проверенные на опыте правила:

Если трудно, исправляйся не сразу, а постепенно.
Выбирай для начала лишь один, самый легкий недостаток и прежде всего избавляйся от него.
Не падай духом, если долго нет улучшения или даже есть ухудшение.
Не ставь слишком легких условий, но выбирай такие, чтобы ты мог выиграть.
Не слишком радуйся, если сразу отучишься; избавляться от приобретенных недостатков легко, а от врожденных трудно.

Делая то, что ты не любишь, и не делая того, к чему ты привык, ты закаляешь волю. А это самое главное. Стать хозяином своих рук, ног, языка, мыслей...

Есть люди, которые относятся к себе слишком строго, и это нехорошо; есть и такие, которые слишком легко и слишком многое себе прощают, — это тоже плохо. А бывают люди, которые не знают своих достоинств и недостатков. Эти люди должны стремиться узнать их.

— Гноти сеаутон, — сказал греческий мудрец: "Познай самого себя!"

Проступки — эхо не внешнего, а внутреннего наказа. Черные минуты, когда ребенок понял, что он иной, что ничего не поделаешь, он — калека и его предадут анафеме и затравят. Первое решение — бороться с силой, которая диктует ему дурные поступки. Что другим далось даром, так легко, что в других пустяк и повседневность — погожие дни душевного равновесия, — он получает в награду за кровавый поединок с самим собой. Он ищет помощи и, если доверится, — льнет к тебе, просит, требует: "Спасите!" Проведал о тайне и жаждет исправиться раз и навсегда, сразу, одним усилием.

Вместо того чтобы благоразумно сдерживать легкомысленный порыв, отдалять решение исправиться, мы неуклюже поощряем и ускоряем. Ребенок хочет высвободиться, а мы стараемся уловить в сети; он хочет вырваться, а мы готовим коварные силки. Дети жаждут явно и прямо, а мы учим только скрывать. Дети дарят нам день, целый, долгий и без изъяна, а мы отвергаем его за одно дурное мгновение. Стоит ли это делать?

Ребенок мочился под себя ежедневно, теперь реже, было лучше, опять ухудшение — не беда! Дольше перерывы между приступами у эпилептика. Реже кашляет, спала температура у больного туберкулезом. Еще и не лучше, но нет ухудшения. И это врач ставит в плюс лечению. Здесь ничего не выманишь и не заставишь.

Отчаявшиеся, полные бунта и презрения к покорному, льстивому братству добродетели, стоят ребята перед воспитателем, сохранив, быть может, единственную и последнюю святыню — нелюбовь к лицемерию. И если они верят в добро — затаят в глубине души эту тоску по добру.

Для нарушений и упущений достаточно терпеливой и дружеской снисходительности; преступным детям тоже необходима любовь. Их гневный бунт справедлив. Надо понять сердцем их обиду на гладкую добродетель и заключить союз с одиноким заклейменным проступком. Когда же, как не сейчас, одарить его цветком улыбки?