1   2   3   4   5   6   7   8

Большое несчастье в маленьком городке

Уездный городок Белый, откуда Л. Пастеру пришла телеграмма, лежал в необозримых лесах средней полосы России. Он имел многовековую историю и в давние времена был известен как крепость Белая. В конце XIX века городок с десятитысячным населением жил тихой мирной жизнью. А весенним днем 1886 г. беду принес забежавший из лесов бешеный волк.

Как выяснилось позже, утром 16 февраля (28 февраля нового стиля) в 20 верстах от города волк напал на жителя тех мест дворянина Гарцевича, который, полагая, что волк явился в село по причине голода, отбивался от него палкой и прогнал его. Зверь успел искусать ему руку, но пострадавший не придал этому особого значения, даже не обратился к врачу. Через несколько часов волк был уже в окрестностях города и, набрасываясь на встречных людей, искусал еще отставных солдат - Яковлева и Степанова, крестьян - Азарова и Иванова, а также мещанина Головинского. Этот последний - молодой человек атлетического сложения схватился с хищником, чтоб дать сестре спастись. Зверь нанес ему более 50 тяжелых ран, особенно на голове, и, пожалуй, так бы и загрыз, если бы парень не залез на дерево, где ему пришлось провести ночь. Утром его, полуживого от холода и потери крови, обнаружили крестьяне и доставили домой.

Часом позже хищник нанес тяжелые раны крестьянам - Афиногенову и Андронову. А в 4 часа в двух верстах от города он искусал рабочих - Константинова и Александрова и скрылся от погони.

Уездный врач, оказав первую помощь и устроив часть пострадавших в больнице, известил исправника о чрезвычайном происшествии в окрестностях Белого. Исправник обсудил вопрос о проведении облавы на волков, распорядился собрать на другой день городских охотников и будто бы приказал сообщить населению Белого об опасности.

А на рассвете серый бесчинствовал в самом городе: он бросился на сторожиху торговых рядов Тихомирову, затем на вышедшего из дома жителя Андроновского, потом на прибежавших по тревоге пожарных Кожеурова, у которого лицо превратилось в кровавое месиво, и Иванова, затем встреченного на улице крестьянина Васильева и шедшего к заутрене 70-летнего священника Василия Ершова, который страшно пострадал: зверь располосовал ему щеку, вырвал часть губы, нанеся глубокие раны на лице.

Вслед за этим хищник ворвался в открытую дверь одного дома и обрушился на хозяйку Коханскую, вцепился ей в голову, оторвал часть губы, щеки и носа, обезобразив ее лицо. Он также ранил жившего здесь крестьянина Виноградова. Наконец, хозяин Коханский схватившись со зверем, зарубил его, но в схватке тот успел ранить и Коханского.

17 февраля исправник, узнав о случившемся, ушам своим не поверил: в течение суток пострадавших оказалось около двух десятков - 2 женщины и 17 мужчин. Ни у кого не возникло сомнения, что этот волк бешеный. Поэтому уездный врач распорядился труп волка сжечь.

Три врача сделали раненым прижигание и оказали первую помощь. В больнице разместили 8 человек с особо тяжелыми ранами. В пригородное поместье, где находились еще 5 пострадавших, больничный доктор направил своего фельдшера, работника опытного и надежного. Исправник, озабоченный безопасностью жителей, написал обстоятельный рапорт Смоленскому губернатору и послал телеграмму, в которой представил положение города даже более драматичным, чем оно было на самом деле:

Преувеличение насчет волков возымело свое действие - губернатор в тот же день прислал решительный ответ:

А по городу обсуждали случившееся, и поползли слухи, будто в окрестностях Белого скитается еще много бешеных зверей, и каждый обыватель опасался за себя и за близких. Тяжелее всего было раненым. Они страдали от физической боли и от сознания того, что впереди их ожидает беспощадная болезнь и мучительная смерть, которую бессильны предотвратить прижигания, примочки и перевязки. И хотя все они были людьми верующими, они понимали, что молитвами делу не поможешь. Раньше всех это осознал священник Василий Ершов.

Дело в том, что среди жителей далекого глухого городка нашлись люди, которые знали о новом методе борьбы с бешенством. Кто-то из них рассказал горемыкам о Пастере. И в этот же день из Белого Пастеру были посланы 2 телеграммы с просьбой о помощи - одна от семьи священника Ершова, другая - от земства. Ответ Л. Пастера был получен сразу: "Присылайте укушенных немедленно в Париж".

Но легко сказать: в Париж! Чтобы преодолеть дорогу от Белого до Парижа, по тем временам требовалось 5-6 дней.

Практика пастеровской лаборатории показала, что с такой задержкой прививок еще не поздно начать профилактическое лечение пострадавших (Пастер ввел Жюпилю вакцину через 6 дней после укуса). Но ученый не мог предвидеть всех жизненных обстоятельств, которые нарушили его оптимистические планы.

Для отправки раненых во Францию необходимо было обеспечить целый ряд организационных мер, которые требовали немало времени. В Белом эти меры осуществляли по двум каналам - официальному и неофициальному. 18 февраля 1886 г. (пошли 2-е сутки после несчастья) смоленский губернатор получил из Белого телеграмму:

Губернатор был стар и уже подал заявление об отставке, ему грезилась "пенсия с мундиром", которая приносит почет и известные льготы. Получив просьбу из Белого, он переслал ее по телеграфу в Петербург министру внутренних дел и от себя, поскольку просили его содействия, добавил: "Представляя о таком ходатайстве представителей города и земства, испрашиваю указаний Вашего сиятельства". И, как говорится, пошла писать губерния.

В министерстве внутренних дел посмотрели на такое ходатайство, видимо, неодобрительно, так как через несколько дней в Смоленск из министерства было направлено разъяснение "милостивому государю", которое губернатор получил 28 февраля. В бумаге сообщалось, что принять расходы по отправке больных за счет казны не представляется возможным, "тем более, что удовлетворение подобных ходатайств могло бы иметь последствием весьма значительные затраты, судя по огромному числу ежегодно бывающих по всей России несчастий с людьми от укушения бешеными животными".

Таким образом, позиция министерства выражена достаточно определенно: систематическое отправление людей на лечение в Париж за счет государства - задача невыполнимая. Что касается земских учреждений в Белом, то они взяли на себя заботу о денежных средствах для пострадавших. Несчастье никого не оставило равнодушным.

19 февраля - 3-й день беды. В Белом состоялось внеочередное заседание городской Думы. Она постановила выделить 1000 руб. на поездку к Пастеру 7 пострадавших и предоставила городскому голове право использовать при необходимости дополнительные суммы из бюджета Думы. А средства на 12 человек, которые проживали не в городе, а в уезде, должна была изыскать Вельская уездная управа. Но для этого необходимо было созвать Чрезвычайное заседание земского уездного собрания, что можно было сделать только с разрешения министра внутренних дел. Получение от министра такого разрешения также требовало времени.

Председатель управы на свой риск решил обратиться к состоятельным людям города с просьбой одолжить земству деньги до созыва Чрезвычайного заседания земского собрания. Ему удалось собрать от разных лиц 1600 руб. с условием, что деньги им будут возвращены земством. В крайнем случае эти лица соглашались и на то, чтобы не требовать обратно предоставленные управе деньги, если уездное земство не сочтет возможным оплатить поездку крестьян. Еще 300 руб. удалось собрать по подписке безвозмездно.

В тот же день директор медицинского департамента Министерства внутренних дел неизвестно для какой надобности запросил у смоленского губернатора сведения о том, кто подал укушенным первую помощь, в какой больнице они находятся, кто лечит, сколько денег собрано для отправки пострадавших в Париж и заодно рекомендовал направить в Белый врачебного инспектора.

Губернатор обратился в Белый и, получив через 12 ч требуемые сведения, 20 февраля телеграфом передал в департамент содержание бельской депеши и доложил о посылке инспектора на место происшествия. Впрочем, один вопрос губернатор все-таки уладил: он запросил железную дорогу о возможности предоставления укушенным бесплатных билетов, на что получил согласие.

Между тем шли уже 4-е сутки после того, как приключилась беда. Пострадавшие понимали, что каждый ушедший день оставляет им все меньше надежд на спасение. Священник Ершов - отец Василий - решил больше судьбу не испытывать. Он не стал гневить всевышнего молитвой о том, чего господь выполнить не может, наскреб денег на дорогу и спешно выехал из Белого в Смоленск, а оттуда - за границу. А другим раненым оставалось только ждать. В Смоленске решался вопрос о сопровождающем враче.

На 5-е и 6-е сутки продолжался обмен телеграммами между Белым и Смоленском, Смоленском и Петербургом, Смоленском и Белым. 21 февраля из Белого врач, командированный на место событий, сообщает губернатору:

На 5-е сутки в Смоленске, наконец, была подобрана кандидатура сопровождающего врача и подано ходатайство о том, чтобы ее утвердил департамент. Время шло. 22 февраля, теряя терпение, из Белого телеграфируют губернатору:

Губернатор ответил, что из министерства еще не получено сообщения об утверждении врача. В Белом не стали больше ждать. Сопровождать больных в Париж согласился городской бельский врач Ефим Яковлевич Давыдов.

На 7-е сутки в Белый прибыли сани из разных волостей уезда, собралась толпа проводить отъезжающих. В час дня транспорт с больными в сопровождении врача, фельдшера и санитара двинулся на станцию. Вечером того же дня они прибыли в древний Смоленск.

Доктор Давыдов представил губернатору бумагу, в которой земство писало, что он будет сопровождающим врачом в Париж, к доктору Пастеру. И губернатор в недоумении - оказалось 2 сопровождающих врача.

На 8-е сутки рано утром губернатор обращается по телеграфу в Белый с упреком земству и с вопросом: "Вы телеграфировали врача нет, я просил министра... Кому ехать?". Пока выясняли этот вопрос и переоформляли документы, отправление вновь задерживалось почти на целые сутки. В этот день в Белом получили от Пастера еще одну телеграмму с просьбой о скорейшей присылке к нему пострадавших. На утро 25 февраля председатель земской управы обращается к губернатору:

Шел девятый день с того момента, когда произошло несчастье. Наконец 25 февраля 18 пострадавших с утренним поездом выехали из Смоленска во Францию. Однако не успел губернатор спокойно вздохнуть, как получил телеграмму, которая произвела впечатление разорвавшейся бомбы:

К этой подписи не требовалось добавления титула. Фамилия обер-прокурора святейшего Синода говорила сама за себя. Дело в том, что когда Вельское земство и городская Дума были озабочены сбором средств для отправки пострадавших в Париж, один из гласных земства, уважаемый далеко за пределами уезда человек, обратился за поддержкой к влиятельным петербургским знакомым. Это был Сергей Александрович Рачинский, личность незаурядная, чья деятельность была многогранной и противоречивой. Он был первым переводчиком на русский язык труда Дарвина "Происхождение видов", а также профессором ботаники московского университета, который оставил, поселившись в 70-е годы в Вельском уезде, в родовом имении Татево, где на свои скудные средства создал необычную для того времени школу-интернат для крестьянских детей, посвятив ей 30 лет жизни.

Оставив университет, С. А. Рачинский сохранил связи с профессорами, в частности с К. П. Победоносцевым, который с 80-х годов стал одной из реакционных могущественнейших фигур в империи - возглавил высшее церковное учреждение - Святейший Синод - и имел огромное влияние на царя. Вот ему-то и написал С. А. Рачинский 20 февраля, когда в Татево дошли слухи о несчастье. Он рассказал и о священнике Ершове, уехавшем во Францию, и о других пострадавших:

Прошли сутки, Рачинский еще раз напоминает Победоносцеву о потерпевших и о том, что их отправление возможно только на дальнейшие пожертвования.

К. П. Победоносцев обратился к царю Александру III (возможно, учел, что этот факт в какой-то мере может благотворно повлиять на русско-французские отношения). Обер-прокурор переписал, даже не меняя формулировок из письма Рачинского, все подробности о событиях в Белом и сделал приписку: "Спешу представить этот случай благоволительному вниманию Вашего императорского величества. Не благоволите ли пожаловать на это доброе дело некоторую сумму (например, 600-700 руб.)". Победоносцев не осмелился или не захотел просить на каждого пострадавшего по 500 руб., а на всех потребовалось бы 10 000 руб.

На письме Победоносцева сохранилась написанная карандашом резолюция Александра III: "Получите от Танеева 700 рублей. Очень желательно хотя самых опасных послать в Париж к Пастеру, который очень интересуется, именно, укушениями бешеного волка, так как еще не имел у себя подобного больного" (богатейший помещик страны, несмотря на то, что "очень желательно хотя самых опасных послать в Париж", не нашел на поездку пострадавших более 700 руб.).

26 февраля Победоносцев ответил Рачинскому: "По Вашему письму я тотчас стал действовать... Между тем, слава богу, они уже отправились, как уверяет губернатор, на сумму 3 тыс. руб., собранных земством в Белом".

На другой день Победоносцев, наконец, объяснил губернатору причины своего внимания к бельскому событию:

В дальнейшей переписке с Победоносцевым Рачинский настоятельно возвращается к вопросу о денежных средствах для пострадавших. Он пишет, что из Парижа пришли сведения, будто содержание и лечение в больнице Пастера будут даровые, и это "конечно, значительно понизило стоимость отправки". Позже он высказал сомнение, так как выяснилось, что "о даровом лечении и содержании в Париже телеграфировал не сам Пастер, а лицо постороннее, а это статья самая дорогая, ибо для больных еще не устроена обширная лечебница, и они размещаются по частным квартирам". Кроме того, он пока не может сказать, хватит ли на все лечение тех 3000 руб., которые собраны от земства, города и частных лиц.

Рачинский обращает внимание также на то, что средства могут понадобиться еще и на случай осложнений, что в дороге могут произойти заболевания, "а это повлечет за собой новые издержки". Кроме того, нужны будут деньги "на поддержание семей раненых, которые все люди бедные, питавшие житьем своим других. В одной семье, в коей много малых детей, ранены и отец и мать".

10 марта 1886 г. на заседании Вельского Чрезвычайного земского уездного собрания (разрешение на которое, наконец, пришло) гласный С. А. Рачинский сообщил, что им получено от обер-прокурора святейшего Синода Победоносцева письмо с уведомлением, что государь император изволил пожертвовать на излечение укушенных 700 рублей.

Одним словом, неофициальная помощь пострадавшим не ускорила отправки раненых, а материальная поддержка оказалась незначительной.

1   2   3   4   5   6   7   8

Источник: Шевелев А. С., Николаева Р. Ф. Последний подвиг Луи Пастера. - М.: Медицина, 1988, 112 с.: ил. (Науч.-попул. мед. литература).