1   2   3   4   5   6   7   8

Борьба за пастеровский метод

В России проявляли живейший интерес к пастеровским прививками, так как пострадавшие жители Белого лечились во Франции. В этих условиях появились и доморощенные спасители от бешенства. Так, после отъезда искусанных волком жителей Белого в Париж в Смоленскую губернскую управу пришло письмо, в котором некая штабс-капитанша извещала, что, узнав о поездке смолян во Францию, она имеет честь сообщить о своей 40-летней практике по лечению людей от водобоязни, причем в отличие от Пастера она вылечивает за 1,5 сут.

Этот документ можно было бы посчитать курьезом, если бы благодетельница и в самом деле не бралась бы за лечение. Однако через полтора года после поездки смолян к Пастеру, когда уже и в Москве действовала своя пастеровская станция, в газете "Смоленский Вестник" появилась заметка, в которой сообщалось, что Ельнинское земство "стороною как-то проведало, что в Тверской губернии в селе Яковлеве проживает некая Новинская, которая занимается в течение 40 лет лечением водобоязни - занимается с успехом". Разумеется, "движимые чувством сострадания к больным" члены управы сейчас же решили направить к ней 4 пострадавших. Они пробыли у Новинской несколько дней. Чем она лечила - неизвестно, но по возвращении домой 2 из них умерли от водобоязни.

Прискорбнее же всего было то, что в заметке говорилось, будто дело стало за отсутствием денег на поездку к Пастеру, но ни одним словом не упомянуто о действующей к тому времени более 1 года пастеровской станции в Москве, где вполне квалифицированно и совершенно бесплатно проводились прививки против бешенства, а пребывание в больнице жителей Смоленской губернии оплачивало земство.

В 1886 г. в газете появились сообщения, в которых авторы предлагали новые методы не только предупреждения, но и лечения уже развившегося бешенства. В этом отношении примечательна статья "О лечении водобоязни русской баней", опубликованная не где-нибудь, а в "Правительственном Вестнике". Газета, ссылаясь на "Московские Ведомости", которые заимствовали соответствующие сведения из парижских газет, рассказывала об американском докторе, который будто бы от бешенства излечился в русской бане сам и потом вылечил еще 24 человека, больных водобоязнью. Правда, науке до сих пор неизвестно ни одного случая излечения людей от уже начавшегося бешенства (Пастер не случайно отмечал: "Удивительно, что эта болезнь, против которой все медицинские средства оказались неэффективными, породила во всех странах мира бесчисленное множество лечебных препаратов, которые все считаются высокоэффективными").

Рекламировались и различные фантастические снадобья. Например, в ряде газет описывалось "чудодейственное средство", обнаруженное на Кавказе. Первое сообщение о нем появилось в консервативной газете "Новое время" 14 марта 1886 года (когда смоляне лечились в Париже). Средство это... одна из разновидностей жужелицы садовой (!). В статье указывалось, что для предохранения от бешенства достаточно съесть жужелицу, предварительно убив ее, в обычном или высушенном виде. Автор статьи сообщал, что лекарство это открыто 15 лет назад одним монахом Гаенатского монастыря, которого укусила бешеная собака и который, съев этих жужелиц, не заболел. "С тех пор в пределах Кутаисской губернии и Сухумского отдела, - пишет корреспондент, - водобоязнь уже не составляет неизлечимой болезни". Автор даже обещал вскоре представить этих жуков в редакцию "Нового времени" и выразил сожаление, что это великое открытие не получило всеобщего признания.

Такое сообщение появилось затем и в других изданиях. Поэтому редакция газеты "Врач" пыталась выяснить этот вопрос более детально, в чем ей помогли представители Калужского общества врачей. По этому поводу настоятелем Гаенатского монастыря архимандритом Серапионом в Калужскую больницу было отправлено 2 подробных "разъяснения".

В первом он излагал способ применения "упомянутых жучек" и сообщал: "... в земскую больницу высылаются два жука стоимостью в 3 руб. с пересылкою, один рубль получил, надеюсь что больница не откажется в уплате этих денег. В чем остаюсь молящийся за вас настоятель Гаенатского монастыря архимандрит Серапион". Он писал, что жука надо съесть в 2 приема, после чего помочиться, "причем с мочою должны показаться маленькие щенки, что доказывает, что субъект заражен водобоязнью".

Калужские врачи крайне удивились и попросили архимандрита разъяснить, что он понимает под "щенятами". Новоявленный медик ответил:

Редакция газеты "Врач" без комментариев опубликовала эти письма, "достаточно характеризующие как самый способ лечения, так и тех лиц, которые находили возможным восхвалять его в общей прессе". А между тем этот "способ" продолжали пропагандировать печатные органы духовного ведомства. Так, 15 декабря 1886 г. "Тамбовские Епархиальные Ведомости" подробно изложили "метод" отца Серапиона и восклицали: "Обратили ли внимание на это важное открытие земские врачи? Вероятно, нет, т. к. до сих пор оно не сделалось достоянием всего мира, а известно лишь на далекой окраине России". В этих сообщениях нетрудно заметить небескорыстное стремление церкви умалить значение достижений медицинской науки.

Иные "препараты" вводили в заблуждение даже серьезных медиков, например, газета "Врач" писала о том, что во Владикавказском госпитале мещанина М., укушенного бешеной собакой, врач лечил порошком, который будто бы был получен от известного путешественника. Говорили, что порошок излечивал от водобоязни жителей далеких островов. Больной умер, несмотря на применение порошка. "Если бы у мещанина М., - отметила газета,- случайно не развилось водобоязни, сколько бы толков породило новое „верное средство”".

Вполне понятно было беспокойство российских медиков, которые считали необходимым как можно скорее развернуть работу по созданию прививочных станций для профилактики лечения водобоязни на основе пастеровского метода. Эти работы начались уже с весны 1886 г. Раньше всего они стали проводиться в Одессе.

В начале лета 1886 г. на заседании Одесского общества врачей было прочитано письмо Н. Ф. Гамалеи из Парижа, в котором тот сообщал, что свои занятия у Пастера он закончил и получил разрешение на создание в Одессе учреждения по прививкам против бешенства. И. И. Мечников показал врачам своеобразное "удостоверение" на это предприятие - дар ученого - 3 кроликов, зараженных стабильным вирусом бешенства, которых Гамалея переслал из Парижа в Одессу. Было также обнародовано и письмо Пастера от 20 мая 1886 г. на имя русского посланника, копию которого Пастер направил председателю Одесского общества врачей. В нем сказано:

Что касается Международного Института Пастера в Париже, то, как сообщалось 8 июня 1886 г., "Русское правительство пожертвовало на институт Пастера 100 000 франков, то есть по курсу 40 000 рублей". Примерно в это же время появилось сообщение о награждении Л. Пастера орденом Анны I степени с бриллиантами.

Между тем ученый продолжал щедро делиться созданным им препаратом: в мае 1886 г. в Москву из Парижа отправились доктора Н. М. Унковский и П. Ф. Петерман с живыми кроликами, которым был введен стабильный вирус, необходимый для создания вакцины. С такими же живыми колбами выехали от Пастера врачи в Вену, Рим, Лиссабон, Бухарест, Будапешт, Варшаву и другие города. Так было положено начало распространению пастеровского профилактического метода лечения.

Самая первая в мире за пределами Парижа станция прививок против бешенства была создана в Одессе. Чуть позже пастеровские станции в России открылись и в других городах. Николай Федорович Гамалея вернулся в Одессу в начале июня 1886 г. Перед его приездом у него в квартире уже была оборудована лаборатория и Яков Юльевич Бардах начал готовить вакцину, используя кроликов, присланных Николаем Федоровичем. Земская управа ассигновала на оборудование лаборатории 1000 руб. и 5000 руб. на ежегодные расходы станции.

Первоначально штат состоял из 7 человек. Директор И. И. Мечников, исследователь с мировым именем, основатель учения о фагоцитозе, ради экономии средств для станции отказался от жалованья. Бесплатно работал и Гамалея, передав 1500 руб. заместителю директора станции Я. Ю. Бардаху, принятому сверх штатного расписания. В штат вошли 2 фельдшера с жалованьем по 600 руб., 3 служителя с оплатой по 400 руб. в год. Поскольку станция была открыта на частной квартире Гамалеи, соседи подали официальную жалобу, и работникам станции пришлось иметь дело с врачебным инспектором, который все тщательно обследовал и отметил, что на станции полностью соблюдаются все правила безопасности.

11 июня 1886 г. Одесская станция начала делать прививки. Первым был привит человек, не подвергавшийся укусам бешеных животных - 28-летний врач, заместитель директора станции Я. Ю. Бардах, пожелавший добровольно пройти курс прививок, чтобы изучить их влияние на организм прививаемого.

Первоначально методика прививок была такая же, как у Пастера: начинали с вакцины 14-дневной сушки, а заканчивали более вирулентной - 5-дневной сушки.

Однако были случаи, когда вакцинация оказывалась неэффективной - больные погибали в отдаленные сроки после окончания прививок. Эти факты чрезвычайно беспокоили Гамалею. Он предположил, что возможной причиной неудач могут быть особенности прививочного материала в Одессе - в жаркую погоду он раньше высыхал и терял свои предохраняющие свойства. Гамалея решил изменить схему прививок и для надежности включить в нее более свежий, сильнее действующий кроличий мозг 4-дневной сушки.

Он написал об этом Пастеру, но едва он отправил письмо, как получил послание от ученого, в котором тот сообщал, что пришел к выводу о необходимости более насыщенных (интенсивных) прививок: летом в Париже была сильная жара, мозг кроликов высушивался быстрее обычного, поэтому мозг 5-дневной сушки терял свою эффективность, и у Пастера увеличилось число неудачных исходов - с 0,4% от числа привитых до 3,47%. Он писал, что применил усиленный интенсивный метод, и это позволило к концу лета снизить смертность у привитых. Интенсивный метод прививок в Одессе также привел к снижению неудачных исходов у привитых в 11 раз (с 7 до 0,6%).

Особенность работы Одесской станции заключалась в том, что на ней осуществляли не только прививки, но и серьезные экспериментальные исследования. Эти исследования показали, что сама по себе пастеровская вакцина сравнительно безвредна: в эксперименте ни одна из 42 вакцинированных собак, большинство которых было привито интенсивным методом, не заболела. Эти опыты подтвердили также эффективность прививок: вакцинированные собаки не заболели даже тогда, когда их предварительно заражали уличным бешенством в мозг, а затем прививали.

В июле того же года бактериологическая станция получила барак на 20 коек, где стали проводить прививки пострадавшим. За первые 4,5 мес работы станции было привито против бешенства 306 человек, из них у 6 не удалось предотвратить заболевания. Эти смертельные случаи среди привитых были отмечены до 19 июля, а с 19 июля и до конца октября среди привитых не зарегистрировано летальных исходов, так как прививки стали проводить по интенсивной схеме.

Примерно в то же время, что и в Одессе, возникла мысль о создании пастеровской станции в Москве. 3 марта 1886 г. газета "Врач" писала, что председатель Московского хирургического общества профессор Н. В. Склифосовский выступил на заседании общества с предложением об организации в Москве такой станции. Он рекомендовал послать к Пастеру для освоения метода приготовления вакцины ординатора хирургической клиники Московского университета Николая Михайловича Унковского. Общество ассигновало из своих средств на эту поездку 500 руб., еще столько же он получил от городских властей. С апреля Унковский уже работал в лаборатории Пастера.

Тем временем в Москве была объявлена частная подписка для сбора средств на организацию пастеровской станции, которая создавалась при Александровской больнице. До возвращения Унковского большую работу по организации станции провели врачи С. В. Пучков и А. А. Гвоздев.

Сергей Васильевич Пучков был выпускником медицинского факультета Московского университета, а по его окончании (с 1881 г.) работал ординатором Александровской больницы. В последующие годы он являлся видным организатором здравоохранения: был главным врачом этой больницы (до 1918 г.), активно участвовал в составлении проектов и строительстве ряда московских больниц (Сокольнической инфекционной, Московской детской, Алексеевской главной), после Великой Октябрьской социалистической революции (до 1926 г.) работал консультантом одного из московских вузов (его сын - Александр Сергеевич - продолжил семейную традицию - организовал и руководил до 1953 г. станцией скорой помощи в Москве).

Другой организатор Московской пастеровской станции Алексей Алексеевич Гвоздев также окончил Московский университет. В течение длительного времени он серьезно изучал литературу по пастеровским прививкам и опубликовал брошюру "Работы Пастера о бешенстве, изложенные по его докладам Французской Академии наук". В 1886 г. он был назначен заместителем Н. М. Унковского, продолжительное время стажировался у Пастера и привез от него кроликов со стабильным вирусом бешенства. В письмах к нему ученый выражал уверенность, что Алексей Алексеевич сумеет успешно применить знания, полученные им в парижской лаборатории.

А. А. Гвоздев оправдал его надежды, приняв активное участие в создании прививочной станции в Москве (после Октября 1917 г. он также честно исполнял долг врача, участвуя в ликвидации эпидемий, а затем работал в одной московской поликлинике. Его потомки - видные деятели советской науки: сын А. А. Гвоздев - известный инженер-строитель, ученый, лауреат Государственной премии, внук - В. А. Гвоздев - молекулярный биолог, получивший Государственную премию за открытие "прыгающих генов").

Для пастеровской станции в Александровской больнице было отведено большое помещение. В ее распоряжение были предоставлены специальные палаты, которые могли вместить 30 пациентов.

В конце мая 1886 г. Московское хирургическое общество заслушало доклад Н. М. Унковского о его поездке к Л. Пастеру и его предложения по поводу материального обеспечения станции, которое предположительно должно было обойтись в 6000 руб. в год. Он сообщил также, что необходимые на первое время инструменты и посуду он привез из Парижа.

Подытоживая сказанное, председатель Н. В. Склифосовский сказал, что прививки могут быть начаты уже через 20 дней.

К сожалению Н. М. Унковскому не удалось сохранить привезенный от Пастера стабильный вирус.

Пердри, ассистент Пастера, оказавшись в Москве проездом из Петербурга в южные губернии, помог врачам Александровской больницы освоить методику приготовления вакцины.

Московская пастеровская станция была открыта 17 июля 1886 г., через месяц после создания Одесской. А через 2 дня в Москве открылась еще 1 такая станция при военном госпитале, которой руководил доктор П. Ф. Петерман, работавший вместе с Н. Ф. Гамалеей, Н. М. Унковским и С. А. Ивановым у Л. Пастера и также получивший от него кроликов с вирусом.

Впрочем, газета "Врач" считала излишним создание в Москве второй пастеровской станции. И в самом деле, эта станция при военном госпитале оказалась нежизнеспособной и перестала существовать в конце 1886 г.

Когда Н. М. Унковский был в Париже, Пастер советовал ему для ухода за привитыми привлечь лиц, подвергавшихся прививкам против бешенства. В связи с этим в Москве вспомнили о жителях Белого, лечившихся в Париже. Однако никто из бельских пациентов Пастера не принял предложения о работе в больнице, поскольку одним из условий было не привозить с собой членов семьи, особенно детей.

Вскоре было решено организовать прививочные станции в других губерниях. Так, в ноябре 1886 г. Смоленским губернским земством были получены просьбы от Смоленского и Рославльского уездных земских собраний об открытии при губернской земской больнице бактериологической станции. В связи с этими пожеланиями губернская управа выяснила у И. И. Мечникова, как организуется подобное учреждение.

В ответе Мечникова говорилось, что Одесская станция - учреждение широкого профиля, занимается не только прививками против бешенства, но и изучением других заразных болезней человека и животных. Кроме того, он сообщил о затратах на создание станции и о трудностях ее работы (в частности, за полгода ее существования она еще не могла приобрести ни одного микроскопа).

Такой же запрос Смоленское губернское земство направило в Александровскую больницу, но был получен следующий ответ: собственной станции в Смоленске не создавать, а направлять пострадавших в московскую, для чего ежегодно содержать 3 койки в размере 300 руб. в год за каждую, и тогда земство будет иметь возможность направлять 30-40 укушенных в год.

С предложением "взять на себя в Александровской больнице годовое содержание одной или нескольких коек для укушенных" Московская станция обратилась и к другим губернским земствам. Ознакомившись с полученными материалами, Смоленское земство пришло к выводу, что "устройство бактериологической станции в г. Смоленске... представляется излишним ввиду открытия лечебницы от водобоязни в Москве" (пастеровская станция в Смоленске была создана спустя 25 лет, как отделение бактериологического института, открытого в 1912 г.). За первый год работы (июль 1886 г. - июль 1887 г.) Московская пастеровская станция провела прививки 287 пострадавшим, поступившим из 27 губерний России.

По-особому складывалась работа по профилактическим прививкам в Петербурге: врачи решили сами получить собственный стабильный вирус для приготовления вакцины. События развивались следующим образом. В ноябре 1885 г. от укусов бешеной собаки пострадал гвардейский офицер. Командир гвардейского корпуса принц А. П. Ольденбургский, осведомленный о работах Пастера, отправил потерпевшего в сопровождении доктора Н. А. Круглевского в Париж (труп бешеной собаки Ольденбургский распорядился передать в ветеринарный лазарет конного полка. Ветеринарному врачу X. И. Гельману было поручено перевить бешенство этой собаки на кроликов и путем последовательных пассажей сохранить на них возбудитель до возвращения из Парижа доктора Круглевского. Ольденбургский предполагал открыть прививочную станцию в столице и брал на себя расходы по обеспечению ее работы).

В Париже офицер прошел необходимый курс прививок, а врач, имевший поручение освоить процесс приготовления вакцины против бешенства, получив разрешение Пастера наблюдать лабораторное колдовство Виола в изготовлении прививочного материала, постиг это дело. Тогда, в 1885 г., до лечения смолян, ученый еще не решался дать кроликов, зараженных стабильным вирусом (перед Пастером неотступно маячила тень Дженнера, который подвергался нападкам в начале оспопрививания, да и сам ученый выдержал трудную борьбу с противниками вакцинации скота). Так, в 1885 г. Петербургской пастеровской станции предстояло самой получить этот прививочный материал против бешенства. Нигде ни одна пастеровская станция за пределами Парижа не ставила перед собой подобной задачи.

Наибольшая заслуга в организации пастеровской станции в Петербурге принадлежала Христиану Ивановичу Гельману, который был родом из Курляндской губернии. В 1887 г. он окончил Дерптский ветеринарный институт и выдержал экзамен на степень магистра, стал ветеринарным врачом лейб-гвардии конного полка. Многогранная деятельность Гельмана способствовала тому, что столичная станция в отличие от Московской и других уже с самого начала проводила исследования многих болезней. Две работы Гельмана, посвященные экспериментальному изучению бешенства, были опубликованы с одобрения Пастера в "Анналах Пастеровского института". Большое значение в борьбе с инфекционными болезнями имели труды Гельмана по диагностике сапа, по изучению сибирской язвы и туберкулеза [впоследствии работы Гельмана подали Ольденбургскому мысль о создании на базе Петербургской пастеровской станции Института экспериментальной медицины (1890), где Гельман стал заведующим эпизоопатологическим отделением до своей безвременной кончины в 1892 г.]. В этом же году И. И. Мечников был приглашен возглавить этот институт, но он уже начал исследования в Институте Пастера и не смог их оставить.

В начале января 1886 г. после возвращения Круглевского в Петербург на базе ветеринарного лазарета была организована лаборатория, в которой было все, кроме вакцины. Н. А. Круглевский и X. И. Гельман занялись ее созданием, рассчитывая в конце марта начать опыты по предохранению собак от водобоязни. К концу февраля в лаборатории уже было 30 кроликов, зараженных бешенством в мозг. Необходимо было провести около 100 пассажей, чтобы получить стабильный вирус-скороход.

Пресса того времени широко освещала работу этого учреждения. Так, 28 февраля 1886 г. "Новое время" поместило подробный репортаж об исследованиях, проводимых на Петербургской станции, в котором указывалось, что на оборудование лаборатории уже израсходовано более 5000 руб. Кроме того, сообщалось, что лаборатория располагается в 2 больших комнатах с газом, водопроводом, печами для стерилизации посуды, в прилегающих конюшнях размещены клетки для животных.

С Петербургской станцией Пастер вел самую длительную (с 1886 по 1892 г.) и самую оживленную по сравнению с другими прививочными станциями в России переписку; основными его корреспондентами были Гельман и Ольденбургский.

Работа в лаборатории в 1886 г. шла с нарастающей интенсивностью. 17 апреля Гельман сообщил в газете "Врач", что в лаборатории получена 9-я перевивка яда бешенства с кролика на кролика и что скрытый период сократился до 9 дней. Учитывая опыт Пастера, Гельман считал, что возбудитель со стабилизированными свойствами удастся получить не ранее сентября. Правда, за неделю до этих сведений в "Русских Ведомостях" было опубликовано письмо врача Унковского из Парижа о том, что Пастер разрешил использовать свою вакцину в других странах, в частности, он позволил вывезти в Москву кроликов, зараженных стабильным вирусом, с тем, чтобы там в ближайшее время можно было бы открыть прививочный институт. Лечение решили проводить и на столичной станции.

Гельман в письмах к Пастеру писал о судьбе лечившихся в Париже 5 детей и 2 взрослых, среди которых один 8-летний мальчик был особенно тяжело ранен и по возвращении домой заболел. В ответе Гельману Пастер писал, что это несчастье причинило ему сильную боль и он упрекал себя за то, что сделал только один курс прививок, тогда как должен был, вероятно, провести ребенку второй и третий курсы, учитывая тяжесть укусов. Он вспомнил священника Ершова из Смоленска, прибывшего к нему с опасными ранами на лице, спасенного благодаря двум курсам лечения.

Далее он с горечью писал о мальчике: "Я не был бы удивлен и не упрекнул бы себя, может быть, ни в чем, если бы бешенство развилось в течение 15 дней. Но так как бешенство появилось более чем через месяц, то я убежден, что два или три курса лечения спасли бы его". Письма такого же содержания Пастер оставил и врачу, сопровождавшему эту петербургскую группу потерпевших. Основной смысл этих посланий заключался не только в том, чтобы разделить горе людей, которое причиняла ему добровольно принятая на себя ответственность. Важнее было другое - будущим коллегам он стремился передать опыт возможного использования разных вариантов лечения, объяснить сложность еще до конца не освоенного лечения, определить, где та самая надежная доза вакцины, которая переборет болезнь.

В июне 1886 г. Ольденбургский посетил Пастера в его лаборатории, сообщил ему о ходе работ Гельмана и просил прислать в Петербург препаратора, чтобы помочь быстрее наладить прививки. Просьба была встречена с пониманием, Пастер вместо одного направил туда двух своих сотрудников - племянника Адриена Луара, который должен был помочь в приготовлении вакцины, и ассистента Пердри, которому поручил ознакомиться с заразными болезнями животных в России. Пастер предполагал в ближайшие годы заняться чумой рогатого скота. Они везли с собой двух кроликов после 115 и 116 пассажей. В Петербурге перевивки вируса были начаты 18 июня, а через месяц эта станция была открыта официально.

Во время пребывания в Петербурге А. Луар по телеграфу постоянно консультировался с Пастером, спрашивая, по какой схеме лечить особо тяжело укушенных, и получал от ученого детальные указания о прививках, вплоть до того, как, в каких случаях и какие дозы следует вводить.

В своих письмах Гельману и Ольденбургскому Пастер сообщал о возможности тех или иных изменений в схеме прививок, приводил данные о результатах прививок в своей лаборатории. Одним словом, раскрывал секреты своей лаборатории и интересовался результатами работы их станции.

Петербургская станция обслуживала преимущественно северо-западные губернии России. Благодаря частным пожертвованиям она в отличие от других пастеровских станций не испытывала недостатка в денежных средствах, что позволяло широко проводить научные исследования (по данным Ольденбургского, годовой бюджет станции составлял 18 000 руб.).

На Петербургской станции впервые в России были использованы в качестве лабораторных животных обезьяны, с которыми работал Э. Ф. Шперк, ставший в дальнейшем первым директором Института экспериментальной медицины. В ноябре 1886 г. Гельман, Шперк и Ольденбургский консультировались в Париже с Пастером относительно научной работы станции. В 1888 г. Гельман снова посетил ученого, он был одним из представителей русской науки на торжествах по поводу открытия Института Пастера.

С 1891 г. Петербургская станция стала функционировать как прививочное отделение созданного на ее базе Института экспериментальной медицины, а с 1933 г. как антирабический отдел Ленинградского института эпидемиологии и микробиологии им. Пастера.

Земствами многих городов были предприняты попытки организовать пастеровские станции, но только в некоторых нашлись соответствующие средства. Наиболее оперативными оказались земства и медицинские работники в Варшаве и Самаре. Варшавская станция была организована доктором О. Ф. Буйвидом, который также проходил 2-месячный курс обучения у Пастера. Сначала она размещалась на квартире ее инициатора. О. Ф. Буйвид длительно поддерживал контакты с Пастером, и в 1888 г. он был им приглашен на открытие Института Пастера.

В течение 1886 и 1887 гг. в Самаре, Киеве, Харькове, Тифлисе, Иркутске были созданы пастеровские станции, где работали врачи, прошедшие стажировку у Пастера или в Одессе. Некоторые станции стали центрами научной работы. Впоследствии пастеровские станции превратились в научно-исследовательские лаборатории и институты по изучению проблем микробиологии и вирусологии.

Все эти станции создавались по инициативе общественности, средства изыскивались на местах и зависели от частных пожертвований. В большинстве случаев основные средства были предоставлены земствами. Царское правительство устранилось от этого дела, не пыталось стимулировать их организацию и не регулировало их становление. Поэтому пастеровские лаборатории возникали стихийно. Первоначально они были созданы только на территории Европейской части России, а на огромных просторах Сибири и в других восточных областях не было ни одной станции (кроме Иркутской). В дальнейшем их количество возросло: если к 1917 г. их было 28, то к 1935 г. - уже 633 (с филиалами).

Из всех государств мира Пастер имел больше всего сторонников в России. Русские врачи оказались верными помощниками, их бескорыстный труд способствовал пропаганде пастеровского метода. Пастеровских станций в России было значительно больше, чем в других государствах, а качество проводимой ими практической и научной работы вызывало глубокое уважение у Пастера. И именно русские врачи первыми приняли бой в защиту метода Пастера. Вот что писала 24 апреля 1886 г. газета "Врач": "Если прежде нужно было предостерегать от чрезмерного увлечения бесспорно важным открытием Пастера, то вскоре ввиду нескольких неудачных случаев, пожалуй, придется бороться с противоположным увлечением чрезмерной реакцией в другую сторону".

И газета как в воду глядела. "Новое время" стала публиковать вздорные измышления знахарей, предлагающих свои "чудодейственные" способы исцеления, а после смерти 7 русских пациентов порочить врачей - сторонников Пастера, метод профилактики бешенства и другие открытия ученых. Кроме того, со злорадством отмечала, что в самом Париже организация Института Пастера встретила противодействие не только ученых-медиков, но и членов Парижского муниципалитета. Газета высказала даже оскорбления в адрес ученого.

Противники пастеровского метода в России использовали для своих выступлений те случаи, когда не удавалось прививками предупредить развитие болезни. Сообщения о них появлялись в общей прессе и медицинских газетах и журналах, например, на Одесской станции, где было проведено больше всего прививок, за первые 4,5 мес из 306 привитых спасти не удалось 6 человек (из числа тех, кого привили до 19 июля, когда в Одессе еще не применяли интенсивную схему).

Против пастеровского метода предупреждения болезни в Петербургском медицинском обществе выступил доктор Д. А. Кесслер, обвиняя врачей Одесской станции в смерти от бешенства 4-летнего мальчика. У ребенка были 3 раны на кистях рук (такие раны особенно опасны). Только через 6 дней малыша доставили в Одессу, где ему сделали 10 инъекций, последняя была проведена 19 июля, т. е. до перехода на интенсивную схему прививок. Через 26 дней ребенок скончался от водобоязни.

Кесслер, не учитывая тяжести ран и позднего начала лечения, объяснил это следующим образом: или курс прививок не был доведен до конца, или сам способ профилактики заболевания недостаточно обоснован, или заболевание возникло в результате самой прививки. В этой речи он призывал отказаться от уже накопленного практического опыта вакцинации, анализа ее результатов и статистических данных и ждать, когда теоретики разрешат все неясные вопросы. Он противопоставил методу пастеровских прививок способ прижигания ран как самое лучшее средство для предупреждения заболевания бешенством.

На выступление Кесслера были противоречивые отклики в Петербургском медицинском обществе и прессе. В газетах стали публиковать статьи, подвергавшие нападкам и сам метод пастеровских прививок, и компетентность российских врачей, проводящих эти прививки.

Враждебность Кесслера вызвала в Одессе бурное негодование медиков. 22 октября 1886 г. И. И. Мечников в газете опубликовал письмо, в котором выразил протест в связи с выпадом петербургского врача. Через день собралось экстренное заседание общества Одесских врачей, на котором с докладом выступил Н. Ф. Гамалея. Он подробно ответил на критические замечания Кесслера и указал, что его выступление свидетельствует о незнании им метода Пастера и об отсутствии у него верных сведений о работе Одесской станции. Кроме того, он сообщил, что к моменту доклада на Одесской станции метод прививок дважды изменялся (усиление интенсивности прививок). Несмотря на это, количество смертных случаев не увеличилось, а резко снизилось - с 7 до 0,5%. Поэтому, говорил Гамалея, прививки никак нельзя считать причиной гибели вакцинированных.

Общество одобрило выступление Гамалеи и постановило направить текст его доклада в Петербургское медицинское общество. Этот протокол и выступление Гамалеи охладили воинственный пыл сторонников Кесслера. Газета "Врач" сообщала, что очередное заседание Петербургского медицинского общества закончило прения по вопросу о пастеровских прививках следующим выводом:

Метод предупреждения бешенства еще много раз обсуждался в научных спорах, но как позже выразился Н. Ф. Гамалея, - "Агитация против пастеровского метода в России была пресечена в корне". А результаты прививок на Одесской станции явились веским доказательством эффективности пастеровского метода, особенно прививок по интенсивной схеме. Они были важны не только для России, но и помогли самому ученому в борьбе с его противниками.

Экспериментальные исследования, проводившиеся в Одессе, укрепили позиции Пастера, особенно в связи с выступлением венского профессора А. Фриша, у которого взятый в пастеровской лаборатории стабильный вирус, привитый в мозг 15 кроликам, дал несоответствующие этому вирусу сроки инкубации. Гамалея резко критиковал австрийского профессора, сказав, что его работа методически несовершенна.

Газета "Врач" от 8 января 1887 г. напечатала статью Я. Ю. Бардаха как раз тогда, когда в Париже в Медицинской академии разразилась бурная полемика о пастеровских прививках. Бардах на основе собственных опытов подверг критическому анализу опыты венского профессора. Он писал, что "на собаках ни один из результатов Фриша не подтвердился, и наоборот, все мои опыты являются лишь подтверждением блестящих опытов Пастера". Опираясь на свои эксперименты, Я. Ю. Бардах делает вывод о полной безвредности прививок.

Большое оживление вызвало обсуждение вопроса о прививках против бешенства на гигиенической секции III съезда русских врачей в январе 1887 г. К сожалению, на съезде не были видные ученые, которые изучали эту болезнь (Н. Ф. Гамалея, И. И. Мечников, Я. Ю. Бардах, X. И. Гельман и др.), и не все выступления на эту тему имели научный характер. Например, странным было выступление одного харьковского профессора, считавшего "гораздо разумнее и человечнее предупреждать и лечить бешенство посредством введения в зараженный организм общих сильных противомикробных средств в неядовитых для человека количествах или применять известные противомикробные средства, убивавшие тех микробов, которые уже открывались при бешенстве". Выступавший должен был бы знать, что ни одно из многочисленных сообщений об открытии микроба бешенства в то время не подтвердилось.

Следующий выступавший утверждал, что своим учением Пастер ничего не дал нового, что предохранительные прививки противоречат положениям современной медицины, что подопытных собак в свою лабораторию он отобрал из естественно невосприимчивых животных. На этот выпад против Пастера редакция газеты "Врач" ответила, что для окончательного решения вопроса о прививках против бешенства предстоит сделать еще очень много. "Нам кажется, что секция, а за ней и весь съезд поступили бы благоразумнее, если бы, не имея в своем распоряжении необходимых для правильного суждения данных, оставили вопрос просто открытым".

Кроме делегатов, выступавших с нападками на метод Пастера, были и другие, отмечавшие огромное значение пастеровских прививок; третьи участники дискуссии предлагали собрать точные данные об эффективности прививок, привлекая как можно больше врачей и ветеринаров; четвертые требовали строгого статистического анализа прививок.

Решение гигиенической секции, утвержденное затем на общем заседании съезда, было направлено на то, чтобы привлечь внимание широкого круга врачей к накоплению возможно большего количества сведений о прививках для решения вопроса на следующем съезде. Указывалось, что статистика еще недостаточна для окончательной оценки метода, поэтому необходимо быть крайне осторожным в рекомендации прививок пострадавшим.

Выступления в Париже противников метода Пастера значительно повлияли на ход дискуссии в гигиенической секции.

1   2   3   4   5   6   7   8

Источник: Шевелев А. С., Николаева Р. Ф. Последний подвиг Луи Пастера. - М.: Медицина, 1988, 112 с.: ил. (Науч.-попул. мед. литература).